Джованни выполнил приказ и рухнул на пол с таким рвением, что гулкий удар о пол эхом ушёл под высокий свод часовни.
— Повторяй за мной, сын мой. — Генерал возложил руку с чётками на преклонённую голову. — Я, сын Божий, Джованни Ландино…
— Я, сын Божий, Джованни Ландино…
— Обещаю особое послушание суверенному понтифику…
— Обещаю особое послушание суверенному понтифику, — повторил вслед за генералом мужчина, ожидая, что ему предстоит какой-то торжественный момент, но генерал убрал руку.
— Клятва верности Папе и его престолу нужна была именно сейчас, сын мой. Ты заслужил эту честь. Теперь ты выслушаешь меня, и не благодари…
Ландино поднялся с колен, перекрестился и весь обратился во внимание.
— Понтифик в опасности, Джованни. В папскую резиденцию прибыл парламентёр короля Виктора Эммануила[19], граф Густаво Понца ди Сан-Мартино. Он доставил письмо, в котором понтифику предлагается открыть ворота Рима и впустить без боя королевскую армию.
Никогда до сих пор Джованни не получал инструкции так детально и расширенно. Генерал всегда называл только имя и место человека, которого следовало нейтрализовать, не вдаваясь в подробности, что вполне устраивало скрипача. Лишняя информация отбирала время на раздумья, вызывала ненужные эмоции и мешала делу. Нынешнее поручение, по всей видимости, выбивалось из ряда обычных. Совершенно чётко осознав это с первых слов генерала, Джованни предельно сосредоточился, чтобы не упустить ни единой мысли.
— Ответ его святейшества был кратким и недвусмысленным. Понтифик сказал, что он не пророк и не сын пророка, но утверждает, что королевская армия никогда не войдёт в Рим, — торжественно произнёс генерал, после чего в часовне повисла долгая пауза.
— Наши силы сосредоточены в Риме. Швейцарцы[20] и зуавы[21] отступили в пределы стен, но их всего тринадцать тысяч против пятидесяти королевской армии. Существуют серьёзные основания опасаться штурма, и об истинных намерениях захватчиков нам ничего не известно. Командует королевским армейским корпусом генерал Рафаэле Кадорна. Твой кровник — Лаззаро Каркано состоит при нём порученцем. Ты должен узнать, насколько далеко готов зайти генерал Кадорна в своём рвении захватить Рим. Какие у них планы на папский трон, на судьбу понтифика. Господи, прости грешных, ибо не знают, что творят… — Бекс перекрестился. — После того, как ситуация прояснится, ты волен делать с Лаззаро то, что посчитаешь нужным. Но не ранее.
Приложившись к руке генерала, Джованни получил благословение и разрешение покинуть часовню.
Всю следующую ночь скрипач, терзаемый ураганом мыслей, никак не мог уснуть. Его цель была как никогда близка. На расстоянии одного дня пути от Порта Пиа[22], и этот факт обрушился на Джованни со стремительностью средиземноморского шторма.
Годы, прожитые в генеральской резиденции, притупили горечь его потери. Ландино однажды с ужасом заметил для себя, что стал забывать, как выглядит Лаззаро Каркано. Его аристократические черты лица стали размываться в памяти, а если учесть, что прошло уже много лет и кровный враг за эти годы совершенно точно не помолодел, то задача существенно усложнялась.
С другой стороны, это же время изменило и самого Джованни. От былой густой кучерявой шевелюры хорошо если осталась половина. Проседь коснулась не только головы, но и бровей. Тощее, болезненного цвета лицо превратилось в округлившуюся физиономию уверенного в себе человека, покрытую грубой тёмной щетиной, а несколько горизонтальных морщин глубокими бороздами разрезали его лоб. Испуганный взгляд и бегающие от страха глаза остались в том проклятом году, когда он впервые переступил порог храма иезуитов. Теперь Джованни идеально управлял своей мимикой и в совершенстве пользовался этим умением в зависимости от обстоятельств.
Даже если допустить, что кто-то из прошлой жизни встретит Джованни на улице, то узнать в нём того молодого человека уже не представлялось возможным.
Первым делом Ландино навёл справки о состоянии дел на линии фронта между королевской армией и папскими частями у генерала швейцарцев с немецкой фамилией Канцлер.
