Так сложились обстоятельства, что Лили, точнее ее тетку и воспитательницу, мы знали давно: в молодости она была очень похожа на Лили, и я, будучи студентом и сотрудником литературного журнала «Уй симпозион», часто видел ее в Нови-Саде с мужем, врачом-алкоголиком. Они жили в угловом особняке с железным человеком над процветавшими в ту пору кафе «Гурман» и «Загреб», и нередко сиживали внизу. Звездица, так звали тетю Лили, всегда была отлично одета, ухожена и потрясающе красива, так что я иногда ее путал с Лили. Каким-то образом, может, в курортный сезон, она познакомилась с Хедвиг Варна и стала регулярно приезжать в Канижу, судя по всему, она тоже питала склонность к собирательству хламья. Но вот кто был самым настоящим, классическим собирателем, так это Боро Агбаба, парижский помоечник, с которым потом сошлась Хедвиг; Рузо и Розетта много мне об этом рассказывали: Розетта держала с одним чехом антикварную лавку возле Лувра.
В это время, как уже говорилось, на террасу прибыли Томо с женой. Они всегда очень рады Розе. Для них естественно, что пустую (в метафизическом смысле), однообразную жизнь курортного городка Роза оживляет очередной сенсацией. Как я уже сказал, они тут же накинулись на газету, о Лазаре Томо весьма невысокого мнения, но не потому, что тот наркоман и педик, всегда добавляет Томо. А вот Б.О. (40 лет) он всегда хвалил. Томо описал «Гаруда санкью»: там была сеть через весь зал, яркая подсветка, а сзади Б.О. (40 лет) смешивал напитки, прямо как в фильме про доктора Мабузе… Меланья громко прочитала все три страницы, потому что Томо не взял очки.
Лили категорически отрицает, что Б.О. (40 лет) собирался отрезать половой орган (polni organ) из-за небольших размеров. Она несколько раз подчеркнула, что Б.О. (40 лет) был красив, как бог, и имел крупный, красивый детородный орган. Почти как у осла — процитировал Лили ехидный журналист. Хотя — подняла палец вверх Роза — когда на следующий день кто-то на блошином рынке осторожно спросил Лили об этом, она заметила: как странно, что он взял самые тупые ножницы, хотя дом битком набит серьезными портновскими инструментами довоенных времен, ножами, штыками, мечами и саблями разных знаменитостей, ножами и мачете известных путешественников и охотников (напротив их лавки на улице Дуна был магазин ножей и точильня, так что все приличные ножницы, ножи, охотничьи ножи, штыки, мечи, сабли, мачете и тесаки были отлично заточены)…
В тот вечер они втроем читали в постели. Втроем, в постели? — спросил Томо. Так написано — сказала Меланья. Почему бы людям не почитать втроем в постели?! — возмутился кто-то. Они вместе читали — в постели, продолжала Меланья: Андрича. Роза тихо, чтобы не мешать Меланье, добавила: про казнь на колу, точно вам говорю. Ха-ха-ха! Хи-хи-хи! И вот Роза близко к тексту, по-сербски начала пересказывать сцену из «Моста на Дрине». Ее, конечно, все отлично знали. Помню, готовясь к выпускным экзаменам, я читал, в основном, «Мост на Дрине», особенно сцену казни на колу. Однако то, что Роза знает ее наизусть, меня несколько удивило. Описание самой казни она предварила двумя цитатами. Как я уже сказал, по-сербски, иногда с переводом (восстанавливая события, я, за неимением розиного таланта, использую литературный перевод Золтана Чуки[12]:
Abidaga je otišao jog jednom do potaje gde mu je javljeno da je sve spremno: tu je ležao hrastov kolac, dugačak blizu četiri aršina, kako treba zašiljen, na vrhu pokovan gvoždjem i sasvim tanak i oštar, a ceo namazan dobro lojem (здесь лежал очень тонкий дубовый кол около четырех аршин длины, хорошо заостренный, окованный сверху железом и густо смазанный салом)[13].
Tamo na skelama bili su prikovani direci medju koje će se kolac uglaviti i ukovati, drven malj za nabijanje, konopci i sve ostalo.
Stoga je svima izgledao i suviše jadan i neugledan za delo zbog kojeg ga vode na gubilište.
Samo je beli dugački kolac davao svemu neku jezivu veličinu i privlačio sve poglede na sebe. (Только белый длинный дубовый кол придавал всему какой-то зловещий характер и притягивал к себе взгляды собравшихся)
