Открывается, таким образом, несколько неожиданный для его критиков Йокаи. Тоже, как все настоящие художники, стремящийся к свободе и гармонической цельности. Ищущий какие-то моральные начала, идеалы, которые и для других поколений не теряют ценности, ибо воплощают дерзания и возможности человеческой личности. Если есть в романе что-либо «фаустианское», оно, конечно, не в позднем прозрении набоба и его благих надеждах на сына, а прежде всего в утверждении именно этого расточаемого или презираемого внутреннего богатства, создающего человека. Богатства, которым обладают возвышенно, до последнего вздоха любящая Фанни и не поднявшийся еще к сознательной общественной деятельности, но беспредельно честный, излучающий подлинно историческую уверенность народ. Отсвет этой уверенности несет и призванный приоткрыть их душевное богатство лирико-изобразительный сплав: иногда почти фольклорно-сказового, бытового реализма и романтико-сентименталистских традиций.
Мор Йокаи – самый издаваемый у него на родине писатель. В немалой мере это, вероятно, объясняется и читательским пониманием добрых начал его творчества.
О. Россиянов
