- Буду.
Его это обрадовало. Мы зашли за Дом пионеров. Всей дворовой компанией мы ходили сюда на кружок авиомоделирования. Старичок-руководитель жил самолетиками. Господи, почему это нам перестало быть интересным? Почему этот рай таких добрых чистых увлечений разрушился? Первую тяжку сделал он, потом затянулся я.
- В себя бери, а то рак губы будет.
Я хотел затянуться еще раз, но над нашей головой раздался стук в стекло. Вахтерша увидела юных курильщиков через окно, и шуганула нас. Мы сиганули. Видимо, ее взволновала наша дальнейшая судьба и, дабы предотвратить зло на этапе возникновения, вахтерша направилась к моим родителям и сообщила о том, невольной свидетельницей чего она стала. Проявила бескорыстное участие в чужой жизни. Дома меня ждал папа с ремнем.
- Чтобы рядом с Мишей тебя я больше никогда не видел, - сказал батя.
С каждым годом соучастия становилось все меньше и меньше. Детские годы – чудесны. Лучшие из лучших. Из тюрьмы Мишка пришел уже другим. Замкнутый, настороженный, недоверчивый. Вот куда уходит детство. Определенный интерес мы проявляли к вызыванию всевозможной нечистой силы. Для появления Белого Волшебника была необходима половинка конфетки с белой начинкой. Все действо проходило в темном предбаннике подъезда. Иногда он являлся. Обыденность была сказкой только благодаря детской системе восприятия. Доверчивость, искренность, любопытство, энтузиазм. Я опять околачивался во дворе, из своего подъезда снова вышел Михон.
- А пойдем сделаем землянку?
Мы вышли на пустырь, расчищенный для строительства новой школы, и стали рыть.
- Как Зоя Космедемьянская, - почему-то вспомнилось мне.
Мишка в ответ что-то сострил. Нашли доски, прикрыли, засыпали поверху землей. В кустах у нас уже был шалаш. Вечером мы повели всех к нашей новой постройке. Землянка вызвала восхищение, но вскоре начались дожди, и сооружение было быстро разрушено водами. Я, Андрей, Михон, Мороз, Стренин. Мороз воевал в Чечне, потом пил, сейчас – милиционер. Стренин пил, сейчас бросил, ездит на иномарке. Только серьезная болезнь позволяет увидеть этот мир теми детскими глазами. Я чахну от тубика. Но теперь я вижу вокруг красоту, которую, став взрослыми, мы перестаем замечать. Только приближение смерти будит угасший вкус к жизни. Неповторимость каждого момента, ибо этого можно не увидеть больше никогда. Любой миг уникален. Любой! Когда в 25 лет жизнь на исходе, самое драгоценное – это время. Мы создаем суету, хотя счастье рядом, в нас самих. Я не могу насытиться жизнью, мне ее не хватает, я с радостью впитываю все, что есть. Что дано. Сидя у костра во дворе моего детства, мне ее тоже не хватало. Перенасыщение происходит от однообразия, которое несут в себе суррогаты, созданные людьми. Природа неповторима, человек, посредством машин, штампует свою скуку и смерть. Я перестал смотреть ТВ и слушать радио, куда приятнее простая тишина, ибо она – жизнь, в отличии от многих искусственных миров современности. Я отказался от наркотиков и вина, куда приятнее ясность, нежели туманное, бредовое видение мира. Я запретил себе распространять зло, куда приятнее нести людям позитивную информацию, нежели сеять вокруг смрад. Я выбрал сексуальное воздержание, куда приятнее надеяться на настоящую любовь, а не жить на постоянной лжи и грязи. Грязь в нашем подъезде отсутствовала, ибо жильцы квартир несли посменное дежурство. Моя мать, как и другие женщины, раз в неделю подметала и мыла все два этажа. Ответственность способствует порядку. Сотрите ответственность, и начнется бардак.
- Лучше всего, - рассказывал мне 70-ти летний туберкулезник, - было при Сталине. Порядок был. Никаких краж. Доска валяется на улице, но ее никто не берет себе. Боятся ответственности.
Сейчас мы живем в то время, когда все наоборот. Не успели рабочие обнести забором фундамент строящегося дома, как в несколько ночей люди растащили доски на свои личные дачи-огороды. В портовом Керчи оборотистые мужички растащили на металлолом огромный корабль, некогда бороздивший моря и океаны. Горькая картина предстала моим взорам, когда я отдыхал на этом курорте. Половины корпуса уже нет, а под оставшейся половиной стоит «копейка» и суетятся людишки с металлорезом. Судно медленно, но верно, таяло на моих глазах. От большой горки возле спортивного комплекса «Олимп» в нашем Районе не осталось даже корпуса. На Масленицу здесь всегда особо обильно кружила детвора. За парой сапог в этот праздник на столб уже никто не лезет, их туда почему-то перестали вешать. В этот день мы всегда сбегали из школы и шли на площадь. Для счастья мне хватало просто быть там. В старших классах мы стали сбегать в кабак, где для счастья нам хватало дешевого продемидроленного пива из рука хама-бармена.
