В дверь опочивальни легко постучали.
Иван вздохнул, и, встряхнув головой, сам впустил внутрь стоявшего на пороге человека.
— Значит, боярин, ты сам подкупил почившего в бозе Нектария келаря? — Басманов жадно отпил принесенного подручным кваса, не предложив его Башкину.
— Попить дайте, — Матвей Семенович облизал искусанные, распухшие губы. «Жарко тут у вас».
— Вот расскажешь все без утайки, и нальем тебе стаканчик, — рассмеялся окольничий и отодвинул кувшин на край стола. «А что жарко, Матвей Семенович, это ты еще настоящей жары не ведывал, — Басманов выразительно кивнул на горящий в углу подвала очаг.
«Сколько заплатил-то отцу святому?».
— Двадцать рублей, — тихо сказал Башкин, опустив голову.
— Записал, Федор Васильевич?
Вельяминов кивнул и перевернул страницу.
— Ну, с Богом, дальше-то говори, — Басманов потянулся и зевнул. «Устал я с тобой, боярин Матвей, ан нельзя спать — закончим, да и отдохнем тогда».
Окольничий подмигнул Федору, и тот заставил себя улыбнуться в ответ.
— Ну, садись, — Иван Васильевич кивнул человеку на кресло напротив. «Может, испить чего хочешь — вина али воды?»
— Нет, государь, спасибо, — тихо, почти неслышно ответил робкий голос.
— А ты что ж таишься-то от государя своего? — рассмеялся Иван Васильевич, и, быстро протянув руку, — человек даже не успел отшатнуться, сорвал с головы гостя темный, невидный платок.
Черные волосы упали на плечи, лазоревые глаза испуганно заметались по горнице, и Марья Воронцова вся сжалась в кресле, подобрав под себя ноги.
— Ишь ты какая, — протянул Иван. «Матвеева избранница. Давно я хотел с тобой познакомиться».
— И что, как же ты лестницу в монастырь-то передал? — спросил Вельяминов у Башкина.
— Не передавал я, — измученно проговорил боярин. «Нектарий покойный сам сплел, из веревок».
— Вовремя-то опочил отец Нектарий, — Басманов сплюнул на пол подвала. «Хотелось бы мне знать, что бы он на это сказал. Не ты ль виной, Матвей Семенович, тому, что скончался-то келарь, а? — Басманов вытащил из-за пояса кинжал и подпер его рукоятью подбородок Башкина. «Ты в глаза нам с Федором Васильевичем смотри, не увиливай!»
— Да я его после этого и не видел, — ответил Башкин, смотря искоса на лезвие кинжала.
«Дайте хоть голову где преклонить, истомился я!»
— А мы вона с боярином Вельяминовым, думаешь, не истомились? — рассмеялся окольничий.
«Тоже домой хотим, к женам да деткам, однако же, служба царская, она, Матвей, важнее.
Пока ты нам все не расскажешь, — без утайки, — не будет тебе отдыха. Да ты встань, встань, чего расселся-то? Постоишь, — так взбодришься».
Башкин поднялся, качаясь, и уронил голову на грудь.
— Да ты не бойся, Марья, — ласково сказал царь. «Чего дичишься-то? Потолковать я с тобой хотел, женой ты моему любимцу будешь, надо ж мне знать, — хорошую ли себе невесту Матвей выбрал, покорна ль ты ему?»
— Да как же государь, мужу своему не покоряться? — дрожащим голосом сказала Марья. «На то он и муж, в семье голова, как он решит, так и будет».
— Это ты хорошо сказала, боярышня, правильно, — Иван отпил из бокала. «А ежели государь тебе твой что прикажет — что делать будешь? Государю покоришься, али мужу своему?»
— так государь, — он завсегда главнее, — более твердо ответила девушка. «Государь — он над всеми нами, а над ним — Господь лишь един есть».
— Разумная ты девица, Марья, как я посмотрю, — улыбнулся царь. «Правильно Матвей выбрал. То есть ежели я тебе что скажу — так ты, то исполнишь? — Иван медленно протянул руку и погладил гостью по гладкой, бархатной щеке.
— И, значит, ты сам и лодку подогнал под стены монастырские? — Федор, только взглянув на Башкина, сразу же отвел глаза — не мог он смотреть в измученное, бледное лицо боярина.
«И греб сам?»
— Все сам, — глухо ответил Матвей Семенович.
Басманов внезапно поднялся и с треском сдернул с плеч Башкина кафтан, обнажив впалую, узкую, в одной грязной сорочке грудь.
— Да тебя на весла посади, ты через пару взмахов загнешься, — тихо, елейно прошептал окольничий. «Не похоже на то, чтобы ты грести-то умел. Кто в лодке-то был, кроме тебя, а, боярин? И куда та лодочка плыла, а? Ты ответь нам, откройся».
