Глава V
Разделение искусства запоминания на учение о вспомогательных средствах памяти и учение о самой памяти. Разделение учения о самой памяти на учение о предварительном знании и учение об эмблемах
Мы разделим искусство запоминания, или сохранения, на два учения: учение о вспомогательных средствах памяти и учение о самой памяти. Основным вспомогательным средством памяти является письменность. Вообще следует понять, что память без такой помощи не может справиться с материалом достаточно обширным и сложным и что только записи представляют для нее достаточно надежную основу. Это в особенности имеет место в индуктивной философии и в истолковании природы. Ведь в равной мере невозможно без всяких записей с помощью одной лишь памяти выполнять все расчеты в книге расходов, как невозможно дать удовлетворительного истолкования природы, опираясь лишь на одни размышления и на силу природной памяти и не призвав на помощь ей должным образом составленных таблиц. Но даже если lie говорить об истолковании природы, поскольку это учение новое, то и для старых и широко распространенных наук не может, пожалуй, быть ничего полезнее, чем хорошая и прочная опора памяти, какой может явиться добросовестный и всеобъемлющий свод общих мест. При этом для меня не является тайной, что некоторые в стремлении все прочитанное и изученное заносить в сборники общих мест видят серьезный ущерб для образования, поскольку это задерживает само чтение и отучает память от напряженной работы. Но поскольку в науке нельзя доверять поспешным и скороспелым выводам, а нужно прочно и всесторонне обосновывать их, то мы считаем, что тщательный труд, потраченный на составление сборника общих мест, может оказаться в высшей степени полезным для того, чтобы сделать учение более прочным и основательным, давая в изобилии материал для изобретения и направляя острие суждения на один предмет. Впрочем, среди всех методов и Систем общих мест, с которыми нам до сих пор приходилось сталкиваться, нельзя найти ни одного, имеющего хотя бы какую-то ценность, так как с самого начала они являют нам скорее образ школы, чем окружающего мира, устанавливая грубые и чисто школярские деления предметов, а отнюдь не те, которые бы проникали в самое сущность, в самую глубину вещей.
Исследования самой памяти до сих пор, как мне кажется, велись довольно вяло и медленно. Правда, существует какое-то подобие искусства памяти, но мы уверены, что может существовать и более совершенная теория укрепления и развития памяти, чем та, которую налагает это искусство; и само это искусство может использоваться на практике более успешно, чем это делалось до сих пор. При этом мы не собираемся спорить с тем, что с помощью этого искусства можно (при желании использовать его ради эффекта) проявить невероятные чудеса в запоминании, но это искусство в том виде, в каком оно используется, остается совершенно бесплодным и бесполезным для практических нужд человечества. И мы ставим ему в вину совсем не то, что оно разрушает и (как обычно говорят) перегружает естественную память, но то, что оно плохо помогает развитию памяти в делах серьезных и практически важных. Мы же (может быть потому, что мы всю жизнь посвятили политике) весьма мало ценим то, что отличается лишь искусством, но не представляет никакой пользы. Во всяком случае способность, услышав один только раз, немедленно повторить в том же самом порядке, как они были произнесены, огромное число имен или слов, или экспромтом сочинить множество стихов на любую тему, или остро спародировать любой сюжет, или любую серьезную вещь обратить в шутку, или суметь ловким возражением либо придиркой увернуться от любого вопроса и т. п. (таких способностей ума существует великое множество, а талант и упражнения могут довести их до совершенно невероятной, граничащей с чудом степени), короче говоря, все эти и им подобные способности мы ценим не выше, чем ловкость и трюки канатоходцев и клоунов. Ведь это же по существу одно и то же, ибо в одном случае злоупотребляют физической силой, в другом -силами ума; и то и другое может быть даже иной раз вызывает удивление, но во всяком случае недостойно никакого уважения.
