Внешние враги также будут пользоваться нашими внутренними замешательствами и попытаются отобрать от нас часть территории. (В течение трех лет с 1918 по 1920 г. продолжалась иностранная военная интервенция. — Авт.) Может быть, они иногда и будут иметь удачу, но потери наши… будут незначительными. В войнах наших будут чередоваться победы с поражениями, и результаты их будут нерешительными.
Во всем остальном мы с каждым годом будем склоняться все более и более к упадку, и ничто не остановит этого могучего естественного процесса, невыразимо тяжкого и убийственного для нас и нашего ближайшего поколения… Во всем этом пальма первенства будет принадлежать интеллигенции и городским классам населения.
Все практикуемые в настоящее время попытки остановить или задержать усиливающийся мрак, невежество, преступность, пьянство, самоубийства, разврат, нищету и прочие естественные признаки упадка будут так же жалки и безуспешны, как попытка африканских дикарей стрельбой из ружей, битьем в заслонки и всяким шумом остановить затмение Луны.
В своих неудачах мы будем обвинять друг друга, избивать воображаемых противников прогресса (вспомним годы кровавых сталинских репрессий. — Авт.) и тем бессознательно исполнять закон природы, требующий беспощадного взаимоистребления».
Нарисованная Мошковым картина не вселяет оптимизма. Тем более что и вторая половина железного века — с 1962 г. — вместо подъема сулит «сплошной упадок». Мошков так описывает его характерные черты:
«Его сущность состоит в постепенном ослаблении всех уз, связывающих между собой членов государства, и в стремлении его разложить на составные элементы». Прежде всего исчезает любовь к правительству, за ней — любовь к родине, затем — к своим согражданам и, наконец, утрачивается даже привязанность к членам своей семьи.
Но если бы все ограничивалось лишь утратой любви к органам власти и холодностью в родственных отношениях! Не будучи марксистом, Мошков тем не менее далее рисует типичную картину действия закона отрицания:
«В порядке постепенности беззаветная любовь к правительству сменяется любовью или привязанностью к личности правителя. Эта последняя уступает свое место полному равнодушию. Далее следует уже ненависть сначала к личному составу правительства, а потом к правительству вообще, соединенные с непреодолимым желанием его уничтожить. Когда упадок бывает очень сильным, это чувство достигает своего высшего напряжения, и тогда редкий государь умирает собственной смертью, все равно — хорош он или нехорош, виновен в чем-нибудь или нет. Ненависть в этом случае также дело инстинкта, а не разума, как любовь во время подъма».
В начале периода упадка, по словам Мошкова, «основными средствами борьбы объективно являются съезды и сеймы, дебаты и драки», а в конце его «бунты, революции и бесконечные междоусобные войны, сопровождающиеся разорением страны и избиением ее жителей». Чувство патриотизма у народа в это время постепенно ослабевает, а потом вообще исчезает. «Сначала широкий патриотизм, соединенный с обширной государственной территорией, сменяется более узким, провинциальным или племенным. Государство стремится поделиться на части, которые с течением упадка становятся все мельче и мельче. В это время измена царит во всех ее видах. Отечество продается оптом и в розницу, лишь бы нашлись для него покупатели… Прежняя любовь и симпатии между соплеменниками заменяются ненавистью и всеобщей нетерпимостью. Кто может, разбегается тогда во все стороны, а остающиеся занимаются взаимоистреблением, которое принимает формы междоусобиц и драк всякого рода, сопровождающихся уничтожением имущества противников, грабежом, насилованием женщин, поджогами. Борьба ведется между городами, селами, разными слоями общества и национальностями, партиями — политическими, династическими или религиозными».
Вполне понятно, что в такой обстановке деградируют культура и искусство: «Изучение наук Сводится к бессмысленному зазубриванию мудрости прежних времен и к погоне за дипломами, дающими преимущество в борьбе за существование… В литературную область врываются в качестве чего-то нового декадентщина и порнография. Охота к чтению исчезает. Ученики испытывают чувство глубочайшего отвращения к учителям, как к инквизиторам — виновникам своего мозгового страдания… У многих погоня за наслаждениями становится единственной целью жизни. Люди делаются падки до всякого рода игр, в особенности азартных, предаются пьянству, употреблению всевозможных наркотиков, кутежу и разврату… Честность у людей исчезает, ложь и обман становятся добродетелями. Имущество ближних возбуждает, кроме зависти, желание отнять его во что бы то ни стало, каким бы то ни было способом. Пускаются в ход вымогательство, шантаж, мошенничество, воровство и, наконец, просто грабеж… Одиночные шайки разбойников превращаются в отряды и армии, которые рыщут по стране в поисках добычи и никому не дают пощады, ни перед какими преступлениями не останавливаются… Офицеры теряют чувство чести, энергию и уважение солдат».
