— Плова, шаисса? — вернул меня к действительности мелодичный голос Салмеи.
— Нет, благодарю. Лучше передай мне блюдо с баклажанами в остром соусе. Я не очень голодна.
— Но от лукума точно не откажешься, — поддразнил Селим. — Особенно от вишневого.
— Не думаю, что способна так объесться, чтобы отказаться от лукума.
— Ты всегда любила сладкое, сестренка. Помнишь, в детстве мы с Баязетом таскали для тебя лакомства с кухни?
— Как я могу забыть? А Найме потом ворчала, что у меня липкие руки.
— И повар стыдил нас, если ухитрялся поймать, — засмеялся Селим.
— Точно! Помню, такой толстяк был. Пробовал каждое блюдо раз по тридцать.
— А от особо вкусных ухитрялся испробовать едва ли не треть. Зато как зорко наблюдал за прочей кухонной челядью, чтобы ни крошки не стянули.
— И так смешно ругался, когда кто-то из поварят случайно перевернул кувшин со щербетом.
— Ругался? Да он чуть не прибил бедолагу!
Весь обед мы предавались воспоминаниям детства. А когда дошли до десерта, Селим поинтересовался, не желаю ли я встретиться с послами Северного Королевства.
Я запила лукум мятным чаем и ответила:
— Спрашиваешь! Я ведь говорила уже, как мне хочется с ними познакомиться!
— Тогда я приглашу завтра принца и его приближенных на обед?
— Мой Император, — тут же вмешалась Лайла, — а твои жены тоже будут присутствовать?
Я отвела глаза. Похоже, невестка рассчитывает на очередной подарок. Салмея же, напротив, вовсе не выглядела довольной. Она была женщиной тихой и застенчивой, перед посторонними людьми робела. Я знала, что она оставалась неизменно вежливой даже с рабынями, не представляя для себя возможным понукать ими. Почти все служащие дворца любили ее, лишь приспешники главной жены относились с некоторым пренебрежением, которое, впрочем, старались замаскировать. Жаловаться было не в природе Салмеи, но если бы слухи об оказанном матери Фирузе неуважении дошли до Селима, то страшно даже представить, что он сделал бы с обидчиком жены. Вот поэтому даже прихвостни Лайлы в глаза улыбались и кланялись Салмее. Сама же Лайла полагала вторую жену размазней, которой и опасаться-то не стоит. Я бы с ней не согласилась, но разубеждать невестку у меня желания не было. Да и я тоже подозревала, что Селим женился на Салмее из-за того, что та была матерью его первенца, пусть и девочки. Я к тому времени уже вышла замуж, потому всех подробностей, само собой, не знала, но впечатление у меня сложилось именно такое.
— А вы тоже желаете познакомиться с северянами? — спросил Селим у жен.
— Конечно, нам очень интересно, — тут же ответила Лайла.
А вторая жена опустила глаза и тихо произнесла:
— Как скажет Император.
Мне на мгновение стало жаль Салмею: я-то знала, что она предпочла бы провести время со своей дочерью, а не развлекать абсолютно неинтересных ей гостей, но перечить мужу женщина ни за что бы не осмелилась.
— Значит, решено, — заявил Селим. — Кстати, Амина, не желаешь взглянуть, шкуру какого зверюги я получил в дар? Я даже и не знал, что такие водятся на белом свете.
— Обязательно взгляну, — пообещала я. — Мне интересно, каким должен быть зверь, чтобы даже ты удивился.
Охоту брат любил, пусть даже в последнее время ему все реже удавалось выкроить время для нее. Раньше они с Баязетом могли уехать на неделю в охотничий домик, а по приезду с гордостью демонстрировали всем свои трофеи. Помню, как я просилась с ними, и плакала, когда отец запретил, заявив, что шаиссе на охоте делать нечего. И раз шкура невиданного зверя так поразила Селима, то, должно быть, при жизни это был настоящий монстр.
— Тогда пойдем, — оживился Селим. — Я распорядился постелить ее на пол в своем кабинете.
Стоило брату отставить чашку с недопитым кофе в сторону, как все мы встали из-за стола.
— Потом я загляну повидаться с Фирузе, хорошо, Салмея?
— Разумеется, шаисса. Дочурка будет очень рада, она со вчерашнего дня донимала всех вопросами, когда же приедет ее любимая тетя, — губы Салмеи тронула нежная улыбка.
Когда женщина заговаривала о своей дочери, то глаза ее словно лучились, наполняясь светом, и в такие моменты она казалась краше Лайлы. И почему только мужчины не ценят подобную красоту? Или все-таки ценят, но иначе? Их влекут к себе яркие страстные бабочки, а женщин, подобных Салмее, они предпочитают видеть матерями, а не возлюбленными.
