– И нынче, говорят, красят, – добавил кто-то, – только в городах им это запретили, чтобы детей и женщин не пугать.
– Ага. Чтобы на них, случаем, никто не поохотился, – пошутил кто-то.
Шутка имела успех, однако, отсмеявшись, ловчие начали опасливо кидать взгляды через плечо.
– Ладно, – махнул рукой Дакша. – Спать надо идти.
Один за другим охотники вставали, потягиваясь и зевая, и расходились по своим шатрам.
– Когда выходим-то? – спросил кто-то старшего ловчего. – Не завтра, надеюсь?
– Нет, говорили же. Сперва дикари жертвы принесут, в этой их лесной избе. Иначе на неведомого зверя идти боятся.
– Что за лесная изба?
– Да ты все прослушал! Вождь их, Толмай, нынче за столом рассказывал. Есть, говорит, в старице реки каменное яйцо, а на том яйце стоит большая изба, вся черепами увешанная, – дом лесной нечисти. В ней ингри богу леса жертвы приносят за благополучную охоту. Еще он запретил туда ходить нашему царевичу – дескать, мал еще…
– Хе-хе… А мы туда пойдем?
– Вроде нас не звали. Вождь сказал – они завтра поколдуют, потом поведут нас за зверем.
– Ну и ладно. Хоть дух переведем, отоспимся…
«Кто отоспится, а кому на заре возжигать огни и петь приветствие солнцу», – угрюмо подумал Хаста, устраиваясь у костра и вновь заворачиваясь с головой в пропахшее дымом одеяло.
На этот раз ему даже удалось заснуть и проспать какое-то время, пока его не разбудили вопли.
– Джериш! – орал где-то у дальней стены частокола Ширам. – Твои воины спят на посту!
Хаста услышал, как злобно огрызнулся глава жезлоносцев, и ругань пошла с удвоенной силой.
«Да что же это такое! – чуть не взвыл жрец. – Опять Ширам поцапался с ариями! В последнее время уже ни дня нет без свары! Хоть бы один из них уже прибил другого поскорее и ушел спать!»
Голоса однако не затихали. Мимо костра кто-то пробежал. Во встревоженном гомоне все чаще слышалось имя Аюра.
Хаста высунул голову из-под одеяла как раз вовремя: оба воина, забыв о ссоре, спешили к шатру царевича.
Жезлоносец, охранявший ворота, хмуро глянул на приближающегося Ширама и пробормотал ругательство, намекающее на близкое родство с накхом. Сейчас, дорвавшись до власти, этот недомерок рад поглумиться над славными воинами личной стражи государя! Это ведь его сородичам положено охранять дворец в ту пору, когда добрые люди спят, а бодрствуют только разбойники да крысы.
Вот для чего, спрашивается, сейчас нужна стража у ворот? Может, он опасается, что за ночь ингри разберут ворота на дрова?
Эта мысль неожиданно развеселила стража, и он с улыбкой поднял оружие, приветствуя обходящего посты накха.
– Все спокойно?
– А чему тут беспокоиться? – чуть насмешливо, с вызовом спросил арий. – Бревна ограды все на месте!
Он кивнул на сбитые в ряд заостренные древесные стволы в два человеческих роста, вкопанные вокруг стана.
– Вот пусть и дальше там остаются, – не вдаваясь в лишние разговоры, буркнул накх и отправился дальше.
Сейчас он особенно жалел, что рядом нет хотя бы пары его сородичей. Насколько спокойнее была бы его жизнь! Этих надменных арьев, сколько ни учи, не научишь, что война в чистом поле – слишком большая роскошь, а могильники полны тех, кто искал в битве честной схватки. Конечно, ингри кажутся народом мирным и доброжелательным. Возможно, теперь они станут не просто дикарями, которых давным-давно обложили податью да и забыли, – теперь с них начнется покорение этого отдаленного, но весьма богатого края.
Но все это только видимость – а как все обстоит на самом деле? Никто не знает. Даже этот рыжий ловкач Хаста не прочтет в своем волшебном дыму потаенных мыслей ингри. Оно и понятно – как можно доверять людям, если они не одной с тобой крови?
Он дошел до следующего поста и едва не задохнулся от негодования. Два ария, которым полагалось беспрестанно обходить свою часть стены, дремали, прислонившись спиной к бревнам частокола.
Ширам едва удержался от того, чтобы не пнуть ближайшего часового сапогом, лишь заорал:
– Джериш! Иди сюда!
– Жену свою так звать будешь, – донеслось из шатра главы Полуденных Жезлоносцев. – Чего надо?
Хмурый великан не спеша вылез наружу, накинув на плечи шерстяной походный плащ.
