Хаста слушал с сочувствующим видом, размышляя о кувшине вина. Варак с его нытьем был слишком утомителен.
– Я не простой раб, а придворный! У меня, если хочешь знать, почтенный жрец, свои рабы и дом в столице… А здесь я вынужден заниматься черной работой! Знаешь, что он велел? Все рабы должны носить воду и рыть ямы! Вот сейчас мне надо в темноте спускаться за водой… Подверну ногу, и прощай…
«Боги подсказывают мне, что этот человек не доживет до возвращения домой, – лениво подумал Хаста. – Хоть бы поблагодарил за то, что я сохранил ему жизнь на Холодной Спине…»
– Как на языке мохначей будет «доброго пути»? – неожиданно спросил он. – Ага… А «солнце»? Удели-ка мне немного времени, пока я записываю слова, – тебе-то всяко лучше, чем таскать воду в темноте…
Отпустив Варака, Хаста вовсе не ушел спать, а устроился у костра со своими путевыми записками. Измученные тяжелыми трудами люди уже давно спали, только дозорные медленно бродили вдоль недостроенного частокола.
Огнехранитель неутомимо покрывал значками выделанную кожу свитка. Сейчас-то и начиналась его настоящая работа – а вовсе не та, которой он обязан был напоказ заниматься целыми днями. Хаста писал подробные заметки обо всем, что видел и слышал в чужих землях, лишь время от времени, исключительно для забавы, переходя на стихи.
Мимо его костра прошел Ширам. Бросил подозрительный взгляд на записи, поджал губы. Он вообще когда-нибудь спит?
Хаста усмехнулся ему в спину.
«Спесивый накх… Я знаю твою тайну. Знаю, о какой награде ты мечтаешь. И почему Охота Силы была собрана и отправлена в такой спешке. А ты мою – нет… И не узнаешь…»
Литые бронзовые псы, установленные возле двери лаборатории, будто по команде, повернули головы в сторону подходящего к дверям человека и взревели, заставляя гостя остановиться. Тот знал, что стоит ему ступить хоть шаг дальше, не огласив своего имени и не получив разрешения войти, – две струи пламени метнутся ему навстречу, испепеляя непрошеного посетителя.
– Благородный Артанак, Видящий Звезды, к Познавшему Тайное, святейшему Тулуму!
Псы, словно услышав немой приказ, опустили бронзовые морды и вновь застыли. Вслед за этим послышался глухой рокот ворота, поднимающего тяжеленный засов. Двери сами собой отворились, и Артанак, склонив голову, вошел в помещение. Он знал, что тут поджидает еще одна ловушка, и для того, кто попытается войти в храм Высшего Знания, не склонив головы, приуготовлена балка, незаметная обычному глазу из-за хитроумно выставленного освещения.
Тулум, верховный жрец храма Исвархи, сидел за заваленным свитками просторным столом, повернувшись ко входу спиной, и разглядывал таблички с письменами, сличая их между собой и грустно качая головой. Он был очень сходен лицом с государем Ардваном, что и неудивительно – ведь Тулум был его младшим братом. Но никто бы не спутал их, ибо Ардван был величав, горд и вспыльчив, Тулум же тих, спокоен и ровен, как морская гладь. И так же скрытен.
– Я отвлеку тебя, о многомудрый?
– Ты уже это сделал, – откладывая записи, повернулся великий жрец. – Итак, я весь обратился в слух. Что привело сюда человека, надзирающего за покоем в стране?
– Забота о покое в стране, что же еще? – хмыкнул Артанак.
– Вот как? – В голосе мудреца послышалась легкая насмешка. Он встал и подошел к одному из виднейших сановников державы. – Разве эти вопросы теперь решаются жрецами?
– Есть вопросы, на которые не ответить без божественного участия, – уклончиво ответил Артанак.
– Что же это за вопросы?
– Они касаются не просто мира и покоя в стране. От их решения зависит само наше существование.
На лице верховного жреца промелькнуло любопытство.
– Уж не говоришь ли ты о наступающей воде? Стало известно что-то новое?
Хранитель Покоя ответил не сразу, подбирая слова. От предстоящей беседы для него – и не только для него – зависело очень многое. Возможно, все будущее Аратты…
– Да, – сказал он медленно. – Я думал об этом много дней и ночей. И когда луч солнца истины осветил мне путь, я вдруг осознал все так ясно, будто это было известно всегда.
