За что и поплатились. На другой день после возвращения Учая, едва рассвело, воз, как обычно, подкатил к воротам. Сонные охранники, завидев дружелюбную улыбку сына недавно погибшего вождя, сняли засов и впустили услужливого дикаря. Однако, едва воз оказался посреди ворот, хворост вздыбился и разлетелся в стороны. Четверо молодых парней с костяными ножами ринулись на охрану.
Младший сын Толмая сам возглавил нападающих. Выхватив из ножен подаренный ему великолепный кинжал, он с медвежьим рыком набросился на окаменевших от неожиданности сторожей. Он замахивался широко, будто охотничьим копьем, и бронзовый клинок с легкостью вонзался в человеческую плоть, доставляя Учаю истинное удовольствие. Никогда прежде он не убивал людей и не чувствовал ничего подобного. Но в тот миг душа его пела. А когда подоспели притаившиеся поблизости соплеменники с ножами и дубинами, когда ворвались в распахнутые ворота и бросились к шатрам, он и вовсе почувствовал, что, быть может, сегодняшнее утро – лучшее в его жизни.
Лишь с мохначами дело не заладилось. Увидев, что в стане ариев идет резня, погонщики мамонтов, не издав ни крика ужаса, ни воинственного клича, молча побежали к своим косматым зверюгам. А потом громадины выстроились в линию и пошли на ингри, все ускоряя ход. Не ожидавшие такого поворота дел, охотники бросились было наутек. Но тут Учая осенило, и он завопил:
– В стороны! Пропустите их!
Его расчет был верен. Огромные звери, свалив наскоро построенную ограду, устремились прочь. Их никто не преследовал. Но мохначи и сами явно не думали возвращаться.
– А теперь убивайте всех! – закричал Учай, упиваясь своей победой. – Пусть они станут жертвами на поминальном пиру моего отца!
Этот длинноволосый, прятавшийся в печке, похоже, остался последним.
– Нет, – всхлипывал он, цепляясь за рукава забрызганной кровью рубахи ингри. – Не убивайте меня! Я не сделал ничего плохого! Я лишь виночерпий, не воин!
– Кто-кто? – с недоумением вопросил Учай, пытаясь понять, о чем говорит чужестранец.
– То, что вы пьете, – это вино! Отборное вино! – зачастил тот. – Но вино будет еще лучше, если знать, какое яство оттенит его вкус. Одни вина пьют с мясом, другие с рыбой…
– Дай сюда! – Младший сын вождя протянул руку к одному из сородичей, пробовавшему содержимое кувшина. – Ты говоришь про это зелье?
– Да, прекрасное вино с южного склона…
– Молчи. – Учай приложился к горлышку и вновь почувствовал, как сладкая и терпкая жидкость вливается в его горло. «Вот он какой, вкус этого чудесного дня», – подумал он.
– А если взять сыр…
Учай допил вино до дна, отшвырнул кувшин и схватил слугу за горло, не давая продолжить.
– Я только хотел… – прохрипел виночерпий.
– Мне оно и так нравится. – Сын вождя вновь вытащил кинжал Ширама. – Ты мне не нужен!
И Учай с размаху вонзил клинок в живот бронзоволицего.
– Мой отец отмщен! – покончив с последним врагом, воскликнул он. – Я покарал чужаков, будь они вовеки прокляты! Бросьте их тела в реку – они не заслужили погребения…
– Погоди, – раздался неподалеку властный голос Урхо. – Ты говорил, что завел сына большого вождя к медвежьим людям. Что они не вернутся…
– Разве я когда-то обманывал тебя?
Лицо старшего брата было сумрачно, точно осенняя туча над Холодной Спиной.
– Они возвращаются.
Найти обратную дорогу и в самом деле было совсем несложно. След, оставленный мамонтами в лесу, легко было заметить даже в сумерках. Ширам торопил мохначей, спеша добраться до безопасного острожка. Ужас произошедшего гнал оставшихся в живых ариев, подобно рою лесных пчел. Раненых погрузили на мамонтов, остальные спешили вслед за ними, пытаясь осознать случившееся.
Лишь чудо позволило им спастись из западни – а сколько товарищей там осталось! Когда вода лесной речки окрасилась красным от крови гибнущих людей; когда в водопаде мелькали тела и поток выкидывал их на камни – кого-то оглушенным, а кого-то уже мертвым; когда уцелевшие охотники, задыхаясь, выползали на берег и устремлялись к мамонтам, а вслед им несся громовой рык и летели обломки скал…
Большая часть ловчих, в том числе их предводитель, многоопытный Дакша, остались навсегда во владениях медвежьего народа. Из Жезлоносцев Полудня не выбрался ни один.
