Дэвид О'Коннор с сомнением покачал головой.
— Один раз вам уже пошли навстречу, а получить продление вторично практически невозможно, даже если у вас есть работа. — Он равнодушно пожал плечами. — Видимо, мне придется искать Нику другую няню… в очередной раз.
Натали вздрогнула, как от пощечины. Он поставил ее на место, дав понять, что она всего лишь служащая, которую наняли для выполнения определенных обязанностей, и уже в который раз она убедилась, что Дэвид О'Коннор не воспринимает ее как женщину, как личность!..
— Меня так легко заменить? — с вызовом спросила девушка.
Глаза мужчины потемнели, и она сразу же пожалела о своей резкости.
— Разумеется, я прекрасно понимаю, что Ник будет скучать без вас, — сказал Дэвид. — Я просто констатирую факт. Ведь если вы уедете, мне придется найти вам замену, не так ли?
— Да, конечно. — Она немного помолчала. — И все же позвольте мне высказать свое мнение. Если мы с вами не сможем найти выход из создавшегося положения, это очень плохо отразится на ребенке.
Дэвид тяжело вздохнул.
— Я понимаю это не хуже вас. Скоро будет год, как я забрал Ника к себе. До вас у него сменилось шесть нянек, и ни одна из них не продержалась дольше месяца. Две были пойманы на мелком воровстве, одна прикладывалась к бутылке, а остальные три просто не сумели справиться с ребенком, его капризами и истериками.
— Это были не капризы, а крик о помощи, — перебила Натали. — Пятилетнему мальчику нелегко перенести исчезновение матери, особенно если его вырывают из привычной обстановки и перевозят в другой дом, к отцу, которого он до этого почти не знал. Неужели вы не видите, что для нервных срывов Ника были очевидные причины?
— Понимаю, — согласился Дэвид, стараясь придерживаться делового тона и подавляя всколыхнувшиеся в душе эмоции. — Ник действительно очень тяжело переживал случившееся, а я был бессилен ему помочь. Вы — седьмая по счету няня за этот год, и сам факт, что вы продержались в моем доме почти шесть месяцев — уже чудо. Ник очень привязался к вам и стал гораздо спокойнее. Поверьте, я совершенно не заинтересован в вашем отъезде и сделал все, что было в моей власти, чтобы каким-то образом уладить формальности, но…
Натали пропустила его слова мимо ушей.
— Когда я поступила к вам работать, нервные срывы у мальчика возникали по нескольку раз на день, — сказала она. — А за последний месяц не было ни одного. Мне стоило больших усилий добиться этого, и, если я сейчас уеду, а на мое место придет кто-то другой, все может начаться сначала.
— Возможно. Но у нас нет выбора. — Этот разговор начал тяготить Дэвида. Что толку толочь воду в ступе, если ничего нельзя изменить? — Мой юрисконсульт сделал все возможное, — добавил он, сделав ударение на слове «все».
— Тогда вам придется взять заботу о сыне на себя, — с вызовом проговорила Натали. — Надеюсь, вы это понимаете?
Дэвид стиснул зубы. Как помочь Нику, если мальчик боится отца больше, чем кого-либо другого? Каждый раз, когда он заходит в детскую, ребенок сжимается и замирает, как затравленный зверек.
Я старался, и только один Бог знает, как старался, наладить отношения с сыном, мысленно оправдывался Дэвид.
Когда год назад Дэвиду пришлось забрать Ника к себе, он искренне радовался, что снова будет жить вместе с сыном, и был полон оптимизма по поводу их общего будущего.
Он почти не видел мальчика с тех пор, как жена ушла и забрала с собой ребенка. Мальчику тогда едва исполнился год. Дэвида возмущали ее методы воспитания, точнее, полное их отсутствие, но из-за своей занятости он был вынужден мириться с этим. Однако в прошлом году Агнес фактически бросила ребенка, передав его на попечение своего брата Рональда и его жены Эстер. Вскоре до Дэвида дошли слухи о том, что у бывшей жены начался бурный роман с каким-то типом весьма сомнительной репутации — то ли мошенником, то ли карточным шулером — и она уехала со своим дружком в Европу.
Не желая оставлять сына у родственников Агнес, он забрал мальчика из жаркой Флориды и перевез к себе на северо-запад, в дом недалеко от Сиэтла. Дэвид был полон радужных планов и собирался серьезно заняться воспитанием Ника, но ребенок сторонился его и, похоже, даже боялся. Каждый день в течение трех месяцев отец слышал от мальчика одно и то же: «Мне здесь не нравится, я хочу домой».
