Теперь я смог увидеть Ее Величество. Ее платье со строгим корсажем было из белого кашемира, с туникой из того же материала, отделанной бархатом цвета волос. Единственным украшением были серьги, и она могла бы позировать как образец элегантной простоты.
Евгения воскликнула при виде контраста моего роста с ростом ее сына, который был того же возраста, что и я, очаровательно поздоровалась со мной и, обратившись к мадам Поле, сказала: «Вот так разница! – и с сожалением: – Вот если бы принц был таким высоким!» Естественно, на этом разговор со мной, таким маленьким мальчиком, иссяк за пять минут, но тем не менее все эти пять минут она была восхитительна.
Эти два разговора с императрицей были для меня единственными, но я видел ее много раз на скачках, в Булонском лесу, в театре и во многих общественных местах, где Ее Величество хотела или должна была появляться. Около четырех часов после полудня она часто выходила на прогулку, иногда с принцем, иногда с императором, и всегда с охраной. Евгения очень любила ездить легким галопом вокруг озера. Однажды я видел ее катающейся на коньках с княгиней Меттерних и двумя придворными дамами, вся четверка держалась за обтянутый бархатом стержень. Тогда модно было носить длинные платья на улицах, но за городом и для катания на коньках допускалась более короткая юбка. Во второй половине дня я увидел императрицу и ее придворных дам, развлекавшихся на льду, на них были широкие бархатные брюки до колена и высокие гетры. Поверх брюк были раздувающиеся кринолины до колена. Некоторые из костюмов были отделаны соболиным мехом, а другие мехом шиншиллы. С этим нарядом надо было носить маленькую шляпку-ток из подходящего бархата, отделанную мехом.
В те дни все элементы костюма должны были сочетаться друг с другом. Шляпы, плащи, гетры, брюки до колена, платья. Некоторые в своем страстном стремлении к абсолютной гармонии доводили моду до крайности. Я вспоминаю одну женщину, некрасивую и не слишком молодую, для которой отец сделал платье из черного бархата в оранжевый горошек. Однажды, когда он уже забыл этот пятнистый оптический садизм, дама вошла в магазин в этом платье, в туфлях, шляпе, с перчатками и зонтиком – и все было в горошек.
Без сомнения, фотографии этого королевского катания на коньках, частично из-за их бравых кринолинов и брюк, вызовут у конькобежцев двадцатого века нечестивые насмешки. Конечно, кринолины тех времен пугают нас своими размерами. Но всегда надо помнить, что, независимо от моды, некоторые женщины часто переусердствуют. Не многие знают, как носить одежду, подобно мадам де Меттерних, мадам де Морни[39] и в особенности императрице, обладавших грациозностью и элегантностью.
Между прочим, кринолины заменили огромные подъюбники. Число нижних юбок – верхние две всегда накрахмаленные, жесткие, как картонные – требовало постоянное их поддерживание, принимая во внимание их ужасающие пропорции и вес. Врачи критиковали эту моду со всей суровостью, потому что из-за веса беременные женщины падали в обморок под давлением собственных юбок.
Я полагаю, что около 1860 года английский изобретатель принес Чарльзу Фредерику Ворту кашемировую нижнюю юбку, натянутую на три обруча, стальных или из китового уса. Поскольку эта выдумка придала платью модный размах без огромного числа нижних юбок, отец сразу же увидел перспективы и начал ее вводить. За это новшество с восторгом ухватились женщины, и вскоре нижние юбки были заброшены, за исключением одной или двух из муслина, прекрасно сшитых и выглядевших при ходьбе как изысканная кружевная пена. С обручами юбки могли теперь иметь неограниченную ширину, и вскоре стало ясно: чем объемистее кринолин, тем сильнее эффект. Наконец, высшим шиком стало платье со столь огромным кринолином, что это мешало пройти в дверь. Однако не все женщины считали кринолин неудобным, например, королева Мадагаскара. Однажды императрица Евгения послала за отцом и сказала: «Господин Ворт, мы собираем некоторые подарки для королевы Мадагаскара. Ее Величество подобрала ей несколько разных вещей и хотела включить в их число два платья по европейской моде». Отец сделал бархатное платье ярко-красного цвета, вышитое серебром, а другое – зеленое с белым жемчугом и золотом, оба сильно декольтированные. Естественно, он сделал для них кринолины из красного и зеленого кашемира, потому что без стальных обручей для поддержки платья оказались бы по меньшей мере на двадцать пять сантиметров длиннее, чем надо.
