– Слушайте меня все!!! – Поняв, что наступил критический момент, Олег вскочил на телегу и выдернул саблю из ножен. – Здесь, в повозках, сестры ваши, жены и дети. Им суждено через час стать рабынями или страдалицами, поруганными перед смертью. Города уже не спасти, а их выручить еще можно. За воротами стоит булгарский заслон. Сейчас мы выйдем, ударим в него, откинем и будем держать, пока не поляжем все до последнего! За спинами нашими телеги с вашими семьями выедут наружу, перейдут брод и укатятся прочь. Чем дольше выстоим, тем больше семей спасется! Не жалейте крови, братья мои! Чем больше прольете ее вы, тем больше ее останется в жилах детей ваших. За мной, други! Руби канаты, опускай мост! Вперед!
Привратники выполнили приказ буквально, перебив топорами удерживающие мост веревки. Помост с грохотом рухнул, в последний раз выполняя свое предназначение, створки ворот распахнулись, и унжинцы с грозным воем ринулись наружу, со всех ног мчась к сделанному захватчиками завалу из бревен и грубо сколоченных столов из ближайших домов.
Дружинники из заслона, излишне увлеченные происходящим у моста, были захвачены врасплох и не сразу успели отреагировать на стремительную атаку. Те, что вышли вперед, следя за переправой ото рва, были просто сметены: сбиты с ног и затоптаны. Те, что стояли на завале, – успели расхватать оружие, занять оборону, опустить копья…
Олег, мчась самым первым, получил в свой щит удар сразу трех копий, вскинул его, подталкивая нижний край рукоятью сабли, поднырнул, уходя вперед под длинные древки, рубанул вдоль одного, срезая пальцы, держащие оружие, полоснул понизу в другую сторону, подсекая ноги сразу двум воинам. Тут же кинулся дальше – отпустив свой щит и подхватив вражеский, – забежал на завал, оказавшись позади первой линии булгар, рубанул ближних по затылкам – под основание шлема, прямо по конским хвостам и бармицам. Заметил стремительное движение снизу, успел прикрыться щитом от укола копья. Однако из-за сильного толчка потерял равновесие и покатился вниз по бревнам и кадкам.
Сверху раздавался звон железа, слышались крики и топот – похоже, горожане смогли успешно использовать пробитую им дыру в обороне…
Какой-то булгарин, стремясь помочь своим, полез наверх, наступив Олегу на грудь, и тут же получил укол в пах. Второму ведун подрубил ноги, третьему подрезал сухожилие.
– Что, за мертвеца меня приняли?! – Он поднялся во весь рост, рванул на себя верхний край щита ближнего врага, сверху уколол его в лицо, перехватил щит из ослабшей руки, рубанул саблей вправо, щитом ударил влево, ломая окантовкой чье-то предплечье, подернул саблю, резанул ею по горлу, кольнул, прикрылся от копья щитом, приопустил деревянный диск, чтобы оценить происходящее, попытался ударить окантовкой по пальцам…
Что-то мелькнуло, грудь взорвалась, дыхание исчезло, и мир вокруг почернел.
Когда Олег смог вздохнуть снова, на нем лежало сразу два тела. Не без труда спихнув их, он поднялся, потрогал грудь и нащупал на кольчуге несколько рваных и мятых колец. Но в целом не подвела, выдержала. У стены ближней избы еще продолжалась схватка, но кто кого добивал, ведун понять не мог. Перед глазами гуляли радужные круги, мысли путались, мир вокруг оставался расплывчатым и неясным. Он посмотрел на саблю, подумал, убрал ее в ножны и оглянулся.
Ворота угловой башни были распахнуты, из них одна за другой вылетали телеги, скатывались по мосту и сворачивали вправо, разбрызгивая воду.
«А ведь брод-то, оказывается, неглубокий, – отметил ведун. – Всего-то по колено. Могли и пешими уйти…»
Он еще раз тряхнул головой, повернулся к улице.
– Мы их побили, боярин! – кинулись к нему обниматься несколько ополченцев и опять опрокинули на землю. Помогли встать и повторили: – Побили! Всех! До единого!
Мысли, наконец, начали укладываться во внятную и ясную картину: заваленная телами улица, тишина, примерно полсотни унжинцев шарят по телам и добивают раненых врагов.
Похоже, булгарский заслон удалось не просто связать боем, но и уничтожить полностью.
Крики и лязг доносятся из города. Наверняка вражеский князь или воевода находится там, командует сотнями, заканчивает битву. О том, что случилось здесь, он узнает только через несколько часов. А если повезет, то и вовсе к вечеру. Неплохая фора, если глупо не профукать…
