– Что же ты с костями-то лопаешь, оглашенный! – рассмеялся Середин. – Ты же, чай, не лиса. Теперь сказывай, чего это вдруг тебе свататься среди ночи припекло?
– Слух пошел, богатый удел тебе княжич предлагает. Коли ты знатным господином станешь, рази с ремесленником породниться захочешь?
– Ты же ее всего седьмой день знаешь, мальчик! Как же ты ей всю свою жизнь так сразу посвятить собрался?
– Десятый день.
– Невероятная разница!
– Я ее как увидел, мне сердце ровно когтями порвало, батюшка, – понизив голос, признался Водяной. – Лицо у нее такое… Ровно из кости ювелиром вырезано, штришок к штришку. Любоваться можно до бесконечности. Взгляд какой! Глубокий, пронзительный. Как улыбнется – у меня вся душа поет. С ней беседуешь – и неведомо, что в новый миг услышишь. Бесконечно говорить можно, а она каждый раз как новая, ровно цветок после росы. Каждый день так бы и слушал, так бы и смотрел. Отдай ее за меня, батюшка. Верным рабом тебе стану, на руках ее по гроб жизни буду носить, в жемчугах купать, шелками одевать…
– Ау-у, проснись! – Олег помахал рукой у него перед глазами. – Парень, очнись! Посмотри направо, посмотри налево. Какие жемчуга? Какие шелка? Крепость, теснота, осада, война. Не то время ты выбрал и не то место. И если тебе от того легче станет, то не во дворцах великокняжеских Сирень жить привыкла, а в чащобах безлюдных, до которых токмо на медведе доехать можно, да и то пока волки добрые.
– Так это здорово! – обрадовался Водяной. – В диких землях реки нетронутые, жемчуг кадками собирать можно. А кому сбывать, я ведаю. Отдай за меня Сирень, батюшка! Ни ты, ни она никогда в жизни не пожалеете!
– А сама она что ответила?
– Не знает… Сомневается, – даже насупился Водяной. – Она всегда сомневается. Тебе больше, чем себе, доверяет. Отдай! Хочешь, завтра шапку жемчуга за нее принесу?
– Иди спать, – попросил Середин. – Утро вечера мудренее. И не надо никакого жемчуга. У меня и без него мешок тяжелый.
– Ты прогоняешь меня, батюшка?
– Во-первых, меня зовут Олегом, – оскалился ведун. – Во-вторых, не буду я боярином, отказался. В-третьих, если выспаться мне не дашь, то и тебе откажу! Уйди с глаз! Дай подумать.
Угроза возымела свое действие, паренек поднялся и потрусил прочь. Вместо него из темноты выступила девочка. Которая, естественно, подслушивала.
– Зачем ты это делаешь, Сирень? – спросил ведун. – Прогони его, зачем мучаешь?
– Он безумен, колдун. Ради близости со мной он готов отдать жизнь. Никогда не думала, что тоже смогу испытать что-то подобное. – Ее губы тронула неуверенная улыбка.
– Посмотри на меня, Сирень. Ты видишь кого-нибудь рядом со мной? Мы с тобой одинаковы. Мы не похожи на смертных. Отпусти его. Чем раньше вы расстанетесь, тем лучше. Ты ведьма. Ты обречена быть одной!
– Вреш-ш-шь!!! – зашипела она и от бешенства потеряла морок, превратившись в железную куклу в грязном атласном сарафане, с усыпанной гвоздями пастью и мешковиной вместо кожи.
– Видел бы Водяной, чьей руки у меня просит, – усмехнулся Олег.
Сирень испуганно оглянулась – и снова стала хрупкой девочкой с тонкими пальчиками, опрятными волосами, едва прикрытыми резным роговым венцом, янтарными серьгами и серебряными височными кольцами. Лесная ведьма потихоньку превращалась в модницу.
– Ты не представляешь, как я устал… – Ведун прошел мимо нее и наконец-то вытянулся на долгожданной кошме под бойницей.
– Вставай, боярин, вставай!
– Да отстанете вы от меня или нет?! – приподнялся Олег, открывая глаза, и понял, что уже наступило утро.
– Булгары город штурмуют! – тряс его за плечо княжеский ключник.
– Чтоб их на том свете каждый день так же гоняли!!! – Ведун вскочил, торопливо опоясался, схватил шлем и побежал вслед за ним. – Чего неймется?
Под третьей башней, центральной со стороны города, через ров был перекинут плавучий бревенчатый мост, нижний, поперечный слой которого булгары, прямо на глазах защитников, застилали вдоль, быстро подтягивая один за другим из слободы длинные хлысты, связывая их веревками. Столпившиеся на башне и рядом лучники лениво пускали стрелы, но каждого плотника прикрывали сразу два щитоносца с большими прямоугольными деревяшками, так что особой пользы от стараний горожан не наблюдалось. Однако весь берег и бревна внизу были густо истыканы оперенными древками, в нескольких местах были видны пятна, похожие на кровавые.
