…Потом все медленно, организованной толпой потащились на жрачку в столовую. Ну вот почему так получается – с утра аппетита никакого, зато вечером ты голодный как волк?
Конечно же, ничего хорошего в столовой не оказалось. На столах красовались тарелки с пшеничной кашей «Дружба». Каша эта противная, липкая, с изюмом и комками. К ней прилагался маленький кусочек колбасы – наверное, в утешение.
Стоит лишь взглянуть на эту «Дружбу», и желудок сводит. А главное, в дверях на мойку уже стоит седая, бледная, как привидение, врачиха Елена Дмитриевна и никого с недоеденной кашей не пропускает. И не сбежишь – входные двери заперты на крючок, выход только через мойку. Елена Дмитриевна борется за стопроцентную съедаемость.
Недавно Серёга просёк, в чём тут дело. Подслушал, как Миша со Светой в вожатской трепались. Окно у них было раскрыто, а он как раз под окном сидел, выжигал линзой узор на фанерке – вот и подслушал нечаянно. Оказывается, прикатила в лагерь к некой детке мама, закормила свою детку от пуза тортами да конфетами, а потом на территорию пробралась и вместе с деткой в столовую вошла. И, ясное дело, ужаснулась. Трагедия! Детка суп не доела, котлетку лишь расковыряла… Плохо в лагере со съедаемостью!
В городе эта мама первым делом полетела в партком и устроила там Варфоломеевскую ночь. Серёга не знал, что это такое, но догадался, что, наверное, большая драка. Ну, потом комиссии всякие, начальнице выговор влепили, врачихе тоже. Вот теперь они и дрожат, борются…
Однако что-то же надо делать! Не сидеть же тут весь день… Ну, слава Богу, у Серёги свои методы имеются. Вот, например, жирный Венька Сторожев сожрал свою кашу и требует добавки. И как это в него столько влезает? Серёга тут же подвинул ему свою порцию – на, золотко, кушай, не обляпайся. А его тарелку, до блеска вылизанную, схватил и потащил на мойку. Уверенно прошёл мимо врачихи, небрежно поставил посуду на огромный оцинкованный стол и выбежал на воздух, под жаркое белое солнце.
Теперь до десяти полагалось убираться у корпуса. Да очень уж не хочется. Ну какая разница – фантиком больше, фантиком меньше? Однако для вида всё-таки что-то делать придётся. Иначе, если Миша изловит, плохо получится. За милую душу заставит все туалеты в корпусе мыть. После отбоя, разумеется. А на это время у него, Серёги, другие планы имеются.
Главное – что? Главное – сделать трудовой вид и всё время у начальства на глазах быть. А уж сколько он бумажек подберёт, как дорожку выметет – да кто же это проверять будет? Миша поленится, а Свете одной всюду не поспеть. К тому же память у неё слабая, погрозит-погрозит чем-нибудь, а потом обязательно у неё всё из головы вылетит. Очень ценное свойство.
После уборки территории пойти к Ведьминому Дому не удалось. Миша со Светой записали всех в тетрадочку и погнали вкалывать – мусор за лагерными воротами выгребать.
Серёге и Лешке Маслёнкину достались носилки. Сперва Серёга обрадовался – не хотелось возиться в грязи, но когда они узнали, где помойка, Серёгина радость сильно убавилась.
Оказывается, почти поллагеря нужно пройти, да ещё в гору. А носилки им накладывали от души – после пятого захода спина у Серёги заныла. Это у него-то, после трёх лет самбо! Что уж говорить о Маслёнкине? Тот вообще еле переставлял ноги, и Серёга предложил:
– Лёх, а Лёх, а чего это мы так надрываемся? Мы им что, нанялись? Ходить можно и медленно, по дороге отдыхать…
– Работай, негр, солнце ещё высоко, – хмуро отозвался Маслёнкин. – А когда зайдёт солнце, зажгут электричество. Ты разве не слышал, что Мишка сказал?
– Нет. А что он сказал?
– Сказал, что если до обеда не уберём, будем до ужина с этой дрянью возиться. Не справимся до ужина – так значит, после ужина до отбоя. А если за день всего не перетаскаем – завтра вкалывать придётся. Вместо похода!
– Когда это он говорил? Я что-то не слышал.
– Да сразу же после завтрака, в корпусе.
Серёга задумался. Действительно, завтра же поход! На два дня, с ночёвкой… Тот самый поход, что вечно переносился в прошлую смену, тот самый поход, что давным-давно был обещан, но постоянно откладывался на «завтра», на «после торжественной линейки», на «подождём пока, посмотрим на ваше поведение». Каждый раз Серёга давал себе слово, что больше никогда не поверит
