Ну, значит, Фрейд, который Зигмунд, он, зараза, все понимал. Тут ведь что, зараза, получается? Все, так сказать, травмы, которые выпали ребенку в детстве, понимаешь, на долю, потом влияют на его характер! Улавливаешь, Геральт?
Не совсем, — мрачно ответил ведьмак, садясь к столу. Чугунную игрушку он угрожающе поставил рядом.
Ну как же! Вот представь, был ты, зараза, маленький совсем. Месяца два, например. И упал на тебя сверху… э-э-э… утюг! Ты потом вырастешь, помнить этот случай, ясно, не будешь…
Как сказать! — поежился ведьмак.
Не будешь! — тоном, не терпящим возражений, продолжил монстр, — А вот утюгов будешь бояться! И не будешь понимать, почему. Вот такая она зараза, ента психоанализа! — довольно заключил хозяин замка.
Интересно, никогда не думал, — ответил ведьмак.
Ты вот, Геральт, чего больше всего не любишь?
Не знаю… Поезда, наверное. Или еще штуку такую, нож для чистки рыбы.
Га-га-га-га-га! — басом заржал Нивеллин, — Поезда? То-то у тебя башка такая сплюснутая! А рыбочистка — это когда вы, мутанты, в Каэр Морхене по весне чешуей обрастаете, и чесотка у вас, и зуд…
Монстр с грохотом нырнул под стол; чугунная игрушка, блестя болтами и воя как снаряд, пронеслась у него над головой и вдребезги разнесла витраж с изображением жития святого Хрюнделя.
Полно замок-то ломать, зараза! — обиженно прогудел из-под столешницы Нивеллин.
Ладно, вылезай, — остыл ведьмак, — Но больше так не шути.
Нивеллин выбрался и сел в кресло, возмущенно хлюпая носом. Геральт решил перевести разговор на другую тему. В конце концов, он совсем не для того сюда приехал, чтобы устраивать дебоши.
Тоскливо тебе, наверное, здесь одному? — задал ведьмак наводящий вопрос.
Тоскливо? Вот уж нет! — жизнерадостно возразило чудовище, уминая уже восьмого рябчика, — То есть было, конечно, тоскливо, пока я с Вереной не познакомился.
А кто это, Верена?
У-у! Ты не знаешь мою красавицу-Верену? Да она в магазине продавщицей работает, знаешь супермаркет на перекрестке? Вот там.
Нивеллин, ты говоришь, тут супермаркет есть? Мне кое-что купить надо.
А, зараза, нет проблем, я тебе объясню! Дожирай свое филе и пойдешь, успеешь до перерыва.
Нивеллин рассказал ведьмаку, как добраться, попрощался и ушел спать в тумбочку.
Через час Геральт уже привязывал свою гнедую кобылу Плотку возле магазина. Из дверей супермаркета доносилось нежное пение. Медальон в виде волчьей головы на груди Геральта предупреждающе задрожал, вызывая зуд за пазухой. Вот оно как, оказывается… Магия! Ведьмак ступил под гулкий свод помещения. Он коснулся пальцами колдовского медальона; в ответ медальон нервно чихнул и выругался матом. Значит, дело слишком серьезное. И тогда он ее увидел. Она прильнула к большому кассовому аппарату, обняв замшелый и облепленный жевачками пластик маленькими ручками, такими белыми, что казались прозрачными. Из под бури перепутанных черных волос блестели, уставившись на него, огромные, широко раскрытые глаза цвета антрацита. Тоненькая девушка в белоснежном платье, она была очень красива. Создание, прильнувшее к заплеванной кассе, поворачивало вслед за ведьмаком свое личико с выражением неописуемой тоски, полное прелести, которая показывала, что песня еще не окончена.
Извините, — смиренно начал ведьмак, — Меня интересуют компоненты для бальзама «Экстаз вурдалака». Ну, знаете, настойка из мухоморов, черемицы, кретин-травы…
Потом немного зарубись-корня, сопли летучих мышей и еще кое-что… Если вас не затруднит, посмотрите, пожалуйста.
Услышав акцент жителя Ривии, продавщица преобразилась. Маленькое личико приобрело жуткое выражение, черные глаза сверкнули.
Нет у нас никаких компонентов, и вообще ничего такого нет! — резко ответила девушка.
Ну, тогда я возму мухоморов и сам сделаю настойку. Будьте так добры…
Девица плюхнула коробку с мухоморами на весы.
Пять оренов! — рявкнула она.
Извините, — вдруг сказал Геральт, — Те мухоморы, что сверху — еще туда-сюда, но те, что внизу — совсем гнилые.
Так будете брать? — раздраженно спросила продавщица.
Нет, — ответил Геральт, — Такую труху последний мокрец есть не станет. Извините.
