Это почему же этот хам остается? Почему мы должны выметаться, а он нет?! А я вот не намерен выметаться! Я башку ему срубить намерен!
Нестройная толпа мимолетных увлечений чародейки не двигалась — вся за исключением двух особ женского пола: дрессировщицы с крокодилом на руках и вечно пьяного медиума. Эти, натыкаясь на мужчин и мебель, судорожно искали выход.
Ведьма-ак, — с явной неприязнью протянул один из реданских арбалетчиков, — С каких это пор мутанты в нашей стране распоряжаться стали? А не стрельнуть ли мне в него?
Чего ради мы будем выметаться? — спросил один из эльфов-скоя'таэлей, продолжавший спокойно сидеть на кровати с книгой, — Сейчас по списку моя очередь — этот придурок без штанов, но в шлеме, и так вперед меня пролез.
Вам по-доброму только что велели валить отсюда, — с хорошо сдерживаемой неприязнью к конкурентам напомнил Геральт, — А то я за себя не ручаюсь.
Мы тоже за себя не ручаемся, ведунская твоя морда! — парировал бандитского вида небритый мужик в хелберке и кольчуге поверх ночной рубашки. В руках он держал секиру. Несколько субъектов без определенных занятий тоже сделали шаг вперед, поигрывая кистенями и зерриканскими саблями.
Вдруг дверь со скрипом отварилась, и в комнату физиономией вперед брякнулся человек, одетый в нарядный голубой кафтан и фантазийное, хотя и грязное жабо.
Лютня, грохнувшись, загудела в такт стуку его мордахи об паркет.
Make love, don't war! — заплетающимся языком провякал гость, — Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! Я хотел… хотел сказать: все! Во-о… Ведьмаки, тимерцы, реданцы, нильфгаардцы, гно-омы, скоя'таэли, маляры… И никто никого не убива… не убивает! Давайте дружить!
Лютик! — воскликнул Геральт.
Не убивает? — нехорошо ухмыльнулся нильфгаардский сержант при алебарде, — Ситуация абсолютно ненормальная для романа Сапковского! Я за то, чтобы ее немедля исправить.
Но ведьмак, не обратив внимания на новую угрозу, подбежал к поэту, обнял и, придерживая за жабо, придал другу стоячее положение:
Лютик, старый повеса, как тебя сюда занесло?
М-м-меня? Я… С-слушай, Ге… ральт, м-мне надо тебе что-то сказать…
Что?
Ч-что-то о-очень важ… важное.
Так что?
А, х-холера, не помню! Но ч… что-то о… очень важ-жное!
В этот момент дрессировщица крокодилов кинула своего питомца на кровать, угодив в Йеннифэр, отшвырнула ведьмака и вцепилась Лютику в волосы:
А-а-а, вот он, вот он, паршивец!! — завизжала она.
Постойте, почтенная, в чем дело? — попытался придержать ее ведьмак.
Но разъяренная дама обладала недюжинной силой. Она вырвалась, отняла у поэта лютню и стала наотмашь лупить ею Лютика по голове:
Грязный развратник! Вульгарный тип! Совратитель!
Ге-еральт! — в панике заверещал Лютик, закрываясь руками, — Спаси меня! Спаси меня от нее!
Лютик, тебе на штаны нужно вешать амбарный замок! — раздраженно сказал ведьмак, пытаясь поймать за руки буянящую особу, — Мне уже осточертело спасать тебя от покинутых любовниц, причем зачастую от нескольких зараз!
Сам зараза, — буркнул из толпы вечно пьяный медиум женского пола.
Не трогал я ее, Геральт! — завопил почти протрезвевший от страха Лютик, — Она совершенно не в моем вкусе!
Ведьмаку, наконец, удалось схватить в охапку жаждавшую крови укротительницу и оттащить ее на безопасное расстояние от поэта:
В чем дело, почтенная?
Дрессировщица крокодилов рванулась и попыталась лягнуть Лютика ногой:
В чем дело, да? — закричала она, — Вы, господин, спрашиваете меня в чем дело?! Я пригласила этого прохвоста к себе в дом, накормила, напоила, а потом попросила его спеть моей шестилетней дочке балладу «Белоснежка и семь гномов». А этот подлец начал петь моей крошке «Мильву и семь скоя'таэлей»!
В комнате грянул взрыв грубого хохота. Даже кресло в стиле барокко мелко затряслось от смеха.
А кстати, — раздался вдруг спокойный холодный голос, — Мы должны бы, между прочим, скинуться на алименты, как порядочные Aen Seidhe!
Yea, squaess'me, командир! — эльф с книгой полез в карман, — Забыли.
По кругу эльфийских террористов пошла шапка с беличьим хвостом. Геральт с издевкой посмотрел на командира скоя'таэлей:
