Во время Грымзиного монолога Ватсон ободряюще кивал и восхищенно ахал, для чего, конечно, все Ватсоны в этом мире и рождены.
В конце зала пятеро невидимых гоблинов пытались понять, что, в общих чертах, происходит.
— Чё там? — прошипел Пузан и пихнул Свинтуса под невидимые ребра. — Чиво он говорит?
— Не знаю. Чё-то насчет пропавших детей.
— Чё за дети? Почему они пропали?
— Да я-то откуда знаю!
— Тссссс!
Сидевший в последнем ряду зомби обернулся, чтобы отчитать расшумевшихся соседей. Увидев лишь воздух и тени, он недоуменно вскинул брови и повернулся обратно к сцене.
Грымза закончила монолог и подошла к краю сцены. Хьюго потянул за веревку, и занавес за ее спиной закрылся. «Непутевые ребята» сыграли пару вступительных тактов, и из-за кулис спустился большой лист картона, на котором был написан текст. Хорошо, что великий сыщик вовремя отскочил, иначе остался бы без головы. К ее чести, Грымза быстро вернулась в образ и запела песню.
Хьюго этой песней был особенно доволен. Мы с вами ее еще не слышали, так что давайте послушаем. Петь ее надо на мотив «О, как я люблю бывать на море»[4], что сейчас Грымза и делает, с большой душой.
— О, как я люблю свою работу, — выводила она и задорно дирижировала публикой при помощи лупы, а Ватсон указывал на текст.
Я — величайший детекти-и-ив.
Все загадки разрешу,
Негодяев накажу.
Ищем мотив!
— Только послушать! — ликовал Хьюго. — Сдорофо они, та?
Но три принцессы слишком нервничали, чтобы говорить.
Я щелкаю тайны, как орешки,
Злодеев поймал я миллион.
Улики я ищу целый день, день, день.
Мне не лень, нет, не лень!
Закончилась песня бурными овациями. Сияя от гордости, Грымза с Очкариком покинули сцену.
Следующей была сцена на поляне. Занавес раздвинулся, и зрителям явился фантастический пейзаж Амедео Вампирьяни. В зале снова изумленно заахали, дивясь красоте.
Три принцессы встали в круг и взялись за руки. Оркестр заиграл что-то условно веселое, и Мымра, Чесотка и Тетеря, закатив глаза, принялись топать по сцене перед завороженной публикой.
Танец завершился под гром восторженных аплодисментов. Употевшие принцессы застенчиво улыбались и неуверенно косились в сторону кулис, не понимая, что делать дальше.
— Дафайте еще! — беззвучно крикнул Хьюго. — На бис!
Они исполнили свой танец еще раз. И им опять хлопали.
Они бы и в третий раз станцевали, но от сцены уже отлетали щепки, и Хьюго скомандовал закругляться. Со вздохом облегчения Тетеря рухнула на кучу бумажных листьев и немедленно заснула, как того требовала роль.
Как только запыхавшиеся Белоснежка с Рапунцель представили себя, на сцену вышли Шерлок Холмс и Ватсон. Недавний триумф здорово придал им уверенности. Сценка с почесыванием носа была особенно убедительна, Грымза даже удостоилась криков «Браво!».
— Гениальная игра, — шепнул один вурдалак другому.
Зверски расчесав комариный укус, великий сыщик осведомился насчет деток и был проинформирован, что с собой их увезла силком шотландка на Хаггисе верхом.
— Я снать, што надо было еще поработать нат этой строчкой, — со вздохом сказал Хьюго Амедео Вампирьяни, который смотрел представление из-за кулис. — Не свучать.
Впрочем, публика все равно была довольна. Все, кроме гоблинов. Они были ошарашены и возмущены.
— Не, ты слышал? — залопотал Косоглаз. — Какая-то тетка сперла детей! Бедные ребятенки.
— Тсссс! — сказал Пузан. — Белоснежка говорит. Не хочу нить потерять.
— Но какая-то тетка слямзила детей у мамули…
— Да знаю я.
— Тссссс!
На сцене Белоснежка советовала Шерлоку Холмсу обратиться за помощью к двум профессиональным героям.
Дик Уиттингтон поможет вам.
Поверьте, сэр, моим словам!
И позвоните крысолову —
Придет по первому он зову.
Ну а пока героев ждем,
Мы колыбельную споем.
«Непутевые ребята» торопливо поставили на пол чашки с чаем, схватили инструменты и заиграли вступительные аккорды следующей песни. Белоснежка, Рапунцель и Шерлок Холмс подошли к краю сцены и запели, взявшись под руки. Тетеря осталась лежать, где лежала, и пела во сне.
Может, в Шотландии наши детишки?
Где бы вы ни были, спите, как мышки…
Зрители дружно подпевали, даже волшебники, чего за ними обычно не водится. Когда песня подошла к концу, у всего зала глаза были на мокром месте. Занавес закрылся, включили верхний свет — начался антракт. Туту в форме капельдинерши (маленькой изящной шляпке, пышной юбочке и несколько неуместных желтых резиновых сапогах) с подносом устремилась по проходу.
