– Ну да, – мрачно поддакнула я, – если у Стражей Границы нет привычки делать предупредительный выстрел в живот, а потом спрашивать, кого леший принес.
– Страж на то и Страж, чтобы издали отличать своих от чужих. Ты лучше думай, как нам попасть на ту сторону!
– Ну и придумаю. – Я повнимательнее пригляделась к реке. Не такая уж она и широкая, саженей двадцать пять, к тому же – стоячая, должно получиться. Спустившись к воде, я присела на корточки, закрыла глаза, несколько минут помолчала, сосредотачиваясь, а затем тихо, нежно, одним длинным свистящим словом выдохнула заклинание. От моих разведенных рук покатилась прозрачная, искрящаяся дорожка. Коснувшись того берега, она ослепительно полыхнула зеленью и исчезла.
Очень довольная результатом (я впервые применяла заклинание моста на настоящей реке, а не между двумя табуретками в школьной аудитории), я отступила назад и картинным жестом ярмарочного зазывалы пригласила друзей начать переправу.
– Что, прямо по воде? – недоверчиво уточнила Орсана.
– Ну да. Ведьма я или нет? Иди, не бойся. – Я демонстративно ступила одной ногой на воду, перенесла на нее вес тела, пару раз качнулась туда-сюда и шагнула обратно на берег. Дорожка с честью выдержала испытание, во время него став если не видимой, то угадываемой – с обеих сторон неподвижной полосы побежали мелкие волны. – Да, и глаза коням завяжите, чтобы не взбрыкивали.
На время колдовства я неосмотрительно выпустила поводок и, пока друзья рылись в сумках в поисках подходящих тряпок, волк по собственному почину решил взять на себя роль первопроходца. Дорожка слегка пружинила под его лапами, а ближе к середине легонько завибрировала, хлопая по воде, как длинная гибкая доска, опирающаяся только на концы.
– Главное – не торопитесь, – заключила я, наблюдая за волком, размашистым прыжком одолевшим последнюю сажень, – тогда она будет меньше качаться. Но и не останавливайтесь, иначе «мостик» начнет проседать и распадаться под ногами.
Орсана потрепала Венка по шее, чтобы скрыть волнение, взяла жеребца под уздцы и решительно шагнула на дорожку. Девушка и конь, аки посуху топающие по воде, вполне могли дать начало прекрасной легенде о младых невинных девах и игреневых единорогах, доведись поблизости какой-нибудь впечатлительный менестрель. Или очередной зловещей байке про вампиров, коим, упырям проклятущим, и река не помеха – Ролар на всякий случай выждал, пока Орсана достигнет того берега, и повел Карасика следом.
Я замешкалась, растерянно почесывая в затылке – колдовской резерв опять был в норме, восстановившись еще быстрее, чем в прошлый раз. Да и истощался ли он вообще? Эх, жаль, сразу не проверила… Погруженная в раздумья, я невесть зачем вскочила на лошадь, и та привычно тронулась с места. Когда я опомнилась, было поздно: Смолка уже трусила через реку, ухитряясь так мягко и продуманно ставить копыта, что мостик почти не раскачивался. Соответственно не было и ряби по краям, но кобыла уверенно шла вперед, словно по настоящим доскам. Несколько секунд я обречено жмурилась, ожидая громкого плюха, а затем сообразила, что раз эта паршивка чует магию, то вполне способна и видеть ее.
Мы только-только миновали середину реки, как прозрачная дорожка выпучилась трехсаженным горбом и ровная поверхность превратилась в крутой спуск. Смолка, не удержавшись, осела на задние ноги, и мы с визгом покатились вниз, как на саночках с ледяной горки. За спиной что-то выло, сопело и плескалось, Ролар и Орсана доблестно (то есть обнажив мечи и не поворачиваясь к реке спиной) разбегались в разные стороны, а волк, взъерошившись и оскалившись, припал к земле. Будь у нас глаза на затылке, мы со Смолкой визжали бы еще громче: вынырнувший из омута кракен попытался цапнуть нас саблевидными зубами, но немного промахнулся и в пасть ему угодила дорожка. Несущийся к поверхности змей набрал немалую скорость и выскочил из воды на треть серебристо-зеленого тела, оттянув дорожку, как стрела тетиву. Что произошло дальше, нетрудно догадаться – я и лошадь кубарем вылетели на берег, а крайне озадаченного кракена с удвоенной скоростью понесло вниз, затем снова дернуло вверх и опять вниз, словно висящую на струне прищепку. После пятого или шестого колебания «струна» угомонилась, змей разжал зубы и медленно затонул, сведя на нос выпученные глаза и безвольно вихляясь всем телом.
