Сегодня она должна была приехать в Стерлитамак.
Может быть, прав Dorelte:
Die sckonsten Stunden
Im Leben sind die, nach
Tiefem efoem herzlichen Erleben
Diese friunerung bleit turing
Только этот floqlich enden произошел у меня не в самые тихие и счастливые часы моей любви к ней и ее любви ко мне, а они были и их-то я никогда не забуду. Но как раз эти мартовские дни прошлого года…
2.
(Стихи, известные, Ю.Софиева — «Прозрачной акварелью нарисован…», «В деревенском кафе», «Географическая карта», «Может быть, другим со стороны…», «В окне “Орел”, сверкая Алтаиром…» — Н.Ч.).
1959 г.
1.
«Жить стоит только для того, чтобы странствовать, видеть новые города и страны, новых людей, насладиться созерцанием великих произведений искусства»
Лично мне трудно, мучительно жить без этого, но жить стоит не только для этого и вовсе не ради этого. В такой жизни нет творческого начала.
Вот так и мы с тобою жадно копим.
Сокровища, скитаясь по земле…
Но копить «сокровища» только для жадного наслаждения созерцателя — тема скупого рыцаря.
В какой-то мере та же бесплодная личность. Вся моя жизнь — ненасытная жадность к видениям жизни, к видениям мира.
Эти видения давали мне неизъяснимые наслаждения, восторг, радость.
Но голое созерцание не дает полного удовлетворения. Созерцание, накапливание впечатлений — сами по себе не дают полного удовлетворения. Даже созерцание великих творений искусства не исчерпываются эстетическим наслаждением, но зовут, мучают и гонят порывами к творчеству.
Накапливание — это обещание воплощения.
Но из творчества ничего не вышло!
И как мало успел я накопить, сколько упущено и, увы, безвозвратно, непоправимо!
Как ничтожно то, что я видел, по сравнению с тем, чего я не увидел, вернее не повидал!
Как мало деятельна была моя жизнь.
Как случайно, как мало в ней было раздумий, расчетливой целеустремленности.
И не только полное отсутствие экономии времени, но неумное, бессмысленное расточительство, мотовство.
Morgen, Morgen nur nicht heute… (завтра, завтра, только не сегодня — Н.Ч.).
Читаю Никулина о Венеции. Как близка и возможна была Италия, при усилии, при упорстве, при целеустремленности. Конечно, у меня никогда не было денег. Но разве это обстоятельство помешало мне на велосипеде объехать всю Францию, а пол-Европы обойти пешком?
Как много прожито, и все-таки, как мало пережито…
Пережить можно было бы в тысячу раз больше.
Странное сочетание non chelon и какой-то жалкой осторожности. Отсутствие настоящей, большой смелости.
2.
(Черновик письма к Елене Лютц, которая одно время была гражданской женой поэта и друга Ю.Софиева — Виктора Мамченко, в Париж. О личном счастье — Н.Ч.).
Все, что ты пишешь, для меня, конечно, все интересно, все дорого, но и очень, очень грустно.
Ведь судя по твоему письму, твоя жизнь, как я хотел написать — полная бессмыслица, но это не верно, потому что была наполнена полезной работой (Елена работала медсестрой в Русском Доме и ухаживала за тяжело больным Виктором Мамченко, даже уже расставшись с ним — Н.Ч.).
Но в личном плане она — нелепость.
По всему видно, что ты полностью примирилась с судьбой и не помышляешь о ее изменении.
«Что случилось, то случилось; что было, того уже нет».
Я очень хорошо знаю, как тебе тяжело, родная, и потому особую горечь вызывает у меня твоя восточная примиренность с судьбой.
Я тебе давным-давно говорил: В. (Виктор Мамченко — Н.Ч.) совершенно подавил и исковеркал твою личность своим диким деспотическим характером.
Без всякой надежды на освобождение, на возможность открытого сопротивления, у тебя выражалось в потере самозащиты, способность к мимикрии, к тысячам уловок, к приспособлению, к замкнутости, к уходу в себя, при постоянном страхе, при постоянной настороженности, к ежеминутному ожиданию возможного удара. Постоянный компромисс с судьбой.
«Что было, то уже не будет».
Это все бесспорные истины. Прошлого не вернешь, оно не в нашей воле, но будущее — строить свое будущее — это в нашей власти, было бы желание и упорство.
А в твоих письмах полный отказ от будущего, полная покорность судьбе, полная безысходность.
У меня было давнишнее стихотворение — совершенно забытое мною — в котором говорилось, что я думал о счастье, как о гоголевской галушке — разинь рот и оно само в рот прыгнет, а пропустив его, я понял, что и счастье, как «царствие божие», берется силой.
