- Отгадал. В переулочках мой тайный офис.
- Так вот, ноги в руки - и ко мне. Как раз через полчаса ты за столом, на котором ждет не дождется тебя твой любимый грузин "Греми".
- Не выйдет, Витя, - с сожалением ответил Леша. - У меня здесь срочная встреча через полтора часа.
- Но пойми ты, Леха! Мне необходимо поговорить с тобой сегодня, сейчас!
Алексей помолчал недолго, обдумывал, видимо, ситуацию, потом весело предложил:
- Тогда вот что. Не я, а ты - руки в ноги - и ко мне. Часа для излияний тебе хватит?
- Хватит. Адрес диктуй. - Виктор был лихорадочно деловит. Алексей продиктовал адрес, подробно объяснил, как добраться и добавил милостиво:
- Можешь грузина с собой прихватить. Только одного.
На "букашке" Виктор доехал до Неопалимовского, перешел Садовое, и мимо валютного заведения "У бельгийца" проследовал в арбатские переулки. Зря объяснял ему Алексей про эти места, эти места он знал досконально. Повернул налево, повернул направо, прошел еще метров сто и остановился, твердо понимая, что он у цели.
Все раздираемо противоречиями и конфликтами ныне в Москве: общество, люди, кварталы, дома. Дом, в котором располагался тайный офис Алексея, не был исключением. Одни люди интенсивно осуществляли в нем капитальный ремонт, другие решительно продолжали в нем жить.
Перешагивая через толстые, в жирной резине, кабели, которые извивались на полу, как змеи, и висели на перилах, как лианы, Виктор, преодолев сей тропический лес, поднялся на четвертый этаж (лифт, естественно, не работал) и позвонил у обитой рваным дерматином двери в квартиру номер тридцать два.
Ни ответа, ни привета. Виктор позвонил еще раз. С тем же результатом. Тогда он злобно ударил в дверь кулаком. И дверь мягко отворилась.
В глубине коридора из-под двери последней комнаты пробивался свет. Виктор пошел на этот свет. За бронзовую ручку в виде непонятного модернистского лепестка открыл и эту дверь. В комнате на мягком раскидистом финском диване под зажженным торшером лежал Алексей с закрытыми глазами.
- Леша, - позвал Виктор и тут же увидел темно-красное пятно на лешиной светло-серой рубашке, на левой стороне груди. Не зная, что делать, Виктор еще раз позвал:
- Леша.
Леша не откликался, потому что не мог откликнуться. Он был мертв.
Срочно звонить в милицию и все рассказать. Все? И про конюха, которого он застрелил на сретенском пустыре? Не рассказать, так они все равно расколят его до жопы. В нынешнем-то его состоянии.
Он скатился по лестнице, чуть не упал, споткнувшись о кабель в подъезде, и выбежал на волю. У входа встретилась старушка. Он сказал ей:
- Простите.
И побежал, побежал дальше. Подальше. Мелькали Могильцевские, Староконюшенный, Сивцев Вражек. Задыхаясь, ворвался на Гоголевский бульвар. По бульвару ходили люди, разговаривали, смеялись, суки. Он посидел малость на краю длинной скамейки, чтобы отдышаться. Отдышался, и по крутой лесенке взобрался к троллейбусной остановке у Дома художников. Подкатил тридцать первый, и он влез в него.
Почему-то боясь коснуться кого-либо из пассажиров, Виктор забрался в угол задней площадки, где и простоял до Трубной, стараясь не смотреть на по-вечернему беззаботных попутчиков, которых сейчас ненавидел.
Идти было некуда. И поэтому, перейдя Трубную площадь, зашел в последний в центре Москвы не кооперативный сортир. Как-то зимой Виктор разговорился со здешней смотрительницей, и она рассказала ему об интригах кооперативов, которые хотели устроить внутри роскошный кабинет с душевыми кабинами для кавказцев с центрального рынка, а на крыше летнее кафе с напитками. И как она, сторонница государственной собственности, сборола этих нахалов. Господи, какие были времена!
Виктор помочился, и по горбу Рождественского добрался до своей пиццерии. По вечернему делу - очередь из молодых людей обоего пола. Он прошел к началу очереди, и через головы первых кандидатов на пуск в землю обетованную протянул руку к звонку.
- Сколько раз говорить - свободных мест нет! - гавкнул на очередь явившийся на звонок швейцар, но, увидев Виктора, на мгновенье расширил щель, из которой гавкнул, и Виктор нырнул внутрь. Очередь загудела, но было поздно: швейцар уже лязгнул массивной металлической задвижкой.
