Оператор с крана показывал большой палец.
Американизированный комбинатор на партикабле сотворил из большого и указательного пальцев букву "О". О'кей, значит.
Витязь уже поднимался на ноги, и к нему, беспечно помахивая нагайкой, шел непревзойденный маэстро трюка Петр Никифоров.
- Снято! - еще раз закричал режиссер. И тотчас в съемочной группе, как в колбе после подогрева, началось броуново движение. Нет ничего в кинопроизводстве более деловитого, более организованного, более стремительного, чем сборы к отъезду домой.
- Поздравляю, - сказал Виктор, подойдя к режиссеру.
- Господи, снято! Господи, пронесло! - глядя на Виктора счастливыми глазами, возблагодарил бога Андрей. - Ты знаешь, ощущение такое было: нет, добром это не кончится, нет, что-нибудь страшное случится! Господи, снято!
Подошедший к ним вместе с Геннадием маэстро трюка услышал последние слова:
- У нас никогда ничего не случается. Фирма веников не вяжет, она покупными парится. Витя, я в миг переоденусь, и вместе в город поедем. Я тебя довезу.
- Тогда я машину забираю, - радостно решил режиссер, глядя вслед идущим к автобусу трюкачам. Хлопнул Виктора по плечу, сказал, как о давно решенном: - Значит, через два часа опять встретимся.
И побежал к черной "Волге", которую ценил как атрибут избранности.
Виктор ни черта не понял про встречу через два часа, но задумываться об этом не стал. А через десять минут, выводя свой потрепанный "фольксваген" на Севастопольский проспект, Петя все объяснил:
- Я столик в ресторане Дома кино заказал. Приглашаю.
- Директор, режиссер, оператор, я и вы с Геной, - подсчитал догадливый сценарист. - Значит, столик на шестерых. Правильно, Петя?
- Писатель. Психолог, - с насмешливым уважением отметил Петр. Угадал.
- Форма скрытой взятки, - констатировал Виктор. - Сколько ты теперь за подсечку берешь?
- Три тысячи. Тысячу на конюшню, и нам с Геной по тысяче. - Не оборачиваясь, Петр спросил у сидевшего на заднем сиденьи Геннадия: Справедливо, Гена?
- Справедливо, Петр Васильевич, - серьезно подтвердил тот.
- Совсем еще недавно по тысяче брал, - укорил Петра за корыстолюбие Виктор.
- А овес-то нынче не укупишь!
Так, перебрехиваясь, катили по Москве. Виктор не хотел вести серьезный разговор при Геннадии. Когда остановились на Васильевской, он сказал:
- Петя, я в ресторан не пойду. Что-то погано себя чувствую.
- Без балды? - строго спросил Петр.
- Век свободы не видать, - в тон ему подтвердил Виктор.
- Тогда вот что, - Петр уже к Геннадию обращался. - Ты, Гена, пока я Виктора домой отвозить буду, проверь, чтобы здесь по хай-классу проходило все. Сможешь?
- Смогу, Петр Васильевич, - облеченный доверием, Геннадий вылез из "фольксвагена".
Поехали. Виктор, глядя через ветровое стекло на постылую Москву, напомнил:
- Мы не договорили, Петя.
- Я понял. Спрашивай.
- Кто этот Серегин приятелек, который про КГБ рассказал?
- Да ты его должен знать. Помнишь, когда татаро-монгольское нашествие снимали, тебя еще на диалоги вызвали, мы вместе с соболевской группой работали? Так у Коли такой паренек был интеллигентный. Да помнишь ты его, он ведь все время к тебе приставал, интересовался, как писателем стать!
- Помню, - задумчиво сказал Виктор. - По-моему, его Олегом звать.
- Точно. Олег Кандауров. Они вместе с Серегой в этой особиловке срочную служили. Сейчас он каскадерство бросил, в газете какой-то новоявленной работает.
- Мои уроки впрок пошли, - Виктор посмотрел на крутой профиль друга Пети. - А его ты в свою группу взял бы?
- Взял бы. Обязательно.
- Он же, как Серега, в нелюбимой тобой конторе служил.
- Он отслужил, и все. Каким пришел, таким ушел. А Серега до конца жизни особистом остался.
- До конца жизни, - согласился Виктор.
Петр знал куда и как. "Фольксваген" остановился у Викторова подъезда.
- Ты мне телефончик Олега дай. У тебя он есть?
- Есть. Он мне на днях звонил, подробностями Серегиной гибели интересовался. И оставил телефон, чтобы я позвонил, если что новенькое про это узнаю.
- Диктуй. Я запишу, - сказал Виктор и вынул из кармана записную книжку.
- Кто тебя так всерьез отметелил, Витя? - вдруг спросил Петр.
