– Ты сделал хоть что-то, – сказала Конни. – Крошечные перемены происходят благодаря крошечным действиям.
– И «крошечного» достаточно?
– Большинство могут сделать лишь это. Не всем нам быть революционерами, но если с проблемой борется достаточно людей, то они могут что-то изменить. Так ты пойдешь?
– Кто-то должен рассказать эту историю, – сказал я. – Тебе придется вернуться домой одной.
– Тогда, быть может, в другой раз?
– Да, – сказал я, – быть может, в другой раз.
Она улыбнулась и поцеловала меня, прямо там, среди свистящих снарядов, пролетавших над нашими головами, и испарений бездымного пороха. Только что заработали гаубицы, и грохот разрывающихся боеголовок заполнил воздух.
– Прощай, Питер, – сказала она, бросая взгляд туда, где над горизонтом взошла полная луна. – Я вернусь и найду тебя. Не сразу, но я это сделаю.
Я открыл рот, чтобы попрощаться, но она и остальные кролики уже исчезли. Не полностью, конечно же, – они лишь вернулись в то состояние, которое сами для себя выбрали, отказавшись от всего, что делало их людьми. Я посмотрел себе под ноги и увидел ее – маленькую крольчиху с коричневой шубкой, размером не больше кошки. Она была накрыта упавшим в грязь летним платьем, тем же самым, в котором она пришла в библиотеку много недель назад, невинно хлопая глазами и прося книгу «Крольчиха и предубеждение». Она, казалось, испугалась и припустила прочь, скача из стороны в сторону так, словно от этого зависела ее жизнь, и вскоре скрылась из виду в мохнатом ковре других паникующих кроликов, стремящихся убраться восвояси. Наступление быстро заглохло, когда Крольнадзор сообразил, что враг исчез и они обрушивают всю свою мощь на обычных полевых кроликов. Я стоял там, чувствуя себя опустошенным, потерянным и сломленным. Все, что я сам о себе думал, все, что, как мне казалось, символизировала моя страна, оказалось неправильным. Я не был особенным, и в конечном счете я ничего не изменил. Я был соучастником преступлений, совершенных против кроликов, и я предал собственное чувство природной справедливости. Я думал, что был хорошим парнем. Я не был прощен, я не изменился, я остался таким же порочным человеком, каким был до того, как Конни случайно вернулась в мою жизнь. Единственной разницей между мной тогда и теперь было то, что я все это осознал. Теперь судить Питера Нокса нужно было по тому, что он сделает с этим знанием в грядущие месяцы и годы. Я довольно долго стоял там, прислушиваясь к недоуменным крикам лисов и к тому, как стихает и замолкает артиллерийская канонада.
– Нокс? – сказал незнакомый мне лис. Он только что взбежал на вершину холма, безуспешно разыскивая кроликов. – Тот самый, который убил Торквила?
С ним пришли еще пятеро. Они были раздеты до пояса, и их рыжий мех казался еще ярче в отблесках пламени, охватившего всю колонию.
– Да, – сказал я, больше ничего не отрицая, – Питер Нокс, бывший опознаватель Херефордширского отделения Крольнадзора.
Они двинулись на меня, но я не шевелился. Смысла все равно не было. Я знал, как быстро могут передвигаться лисы.
– Как же мы сейчас повеселимся, – сказал первый лис, широко оскалившись и обнажив влажные от слюны клыки. – Я всегда хотел узнать, каково это – убить человека. Но ты не переживай. Это расплата не только за Торквила, но и за все те охоты.
Я не стал говорить, что никогда не участвовал в охоте на лис, а вместо этого пробормотал «виновен по всем пунктам» и закрыл глаза.
Круг завершился не только в Колонии № 1. К тому моменту, когда взошла полная луна, каждый очеловеченный кролик вернулся домой. Несмотря на это, Найджел Сметвик приказал продолжать наступление на тот случай, если это какая-то кроличья уловка. Уловки не было, и пресса осмеяла его за «войну против кроликов», а потом вернулась к другим темам вроде внезапной отмены сериала «Катастрофа», или обсуждения того, какой Доктор Кто лучше – старый или новый, или кто что про кого сказал в Твиттере. К концу месяца Корпус королевских инженеров заминировал туннели, и все колонии превратились в дымящиеся развалины. Через год землю расчистили и снова отдали под сельское хозяйство.
