— Вот бы сколотить…
Шли годы, и, чем дальше, тем все отчетливее видел Отто, как пышно разрасталось дело братьев Сувио и какой ничтожной оставалась его собственная жизнь. «Коммерческое садоводство братьев Сувио» было крупным, механизированным предприятием, оно ворочало миллионами, поставляя цветы во все уголки страны. А предприятие Отто Харьюслуома словно застыло на одной точке: он работал в садоводстве вместе с женой и владел маленьким набором мебели, кое-как втиснутой в крохотную избушку, которая была собственностью фирмы и предоставлялась им с Элмой в качестве дополнения к зарплате.
Когда Элма и Отто проработали на цветочной фабрике Сувио двадцать лет без перерыва, хозяин устроил в их честь небольшой праздник — в субботу вечером, после окончания рабочего дня, в упаковочном цеху. Всех рабочих пригласили ради такого случая выслушать хозяйское слово, обращенное к верным старым рабочим фирмы, лишь один-единственный раз в жизни попытавшимся пойти своей дорогой. Двадцать три года тому назад. Заканчивая речь, хозяин вручил Отто кругленькую денежную сумму и сказал:
— Это подарок тебе и твоей жене. Теперь я от души желаю вам обвенчаться.
Вот так и случилось, что Отто и Элма обвенчались — через тридцать лет после обручения, но все равно их все звали по-прежнему Оттовой Элмой и Элминым Отто. Да иксами они не почувствовали какой-либо перемены в жизни. Все оставалось таким же будничным, как и раньше. Одно лишь обстоятельство наводило Отто порой на грустные мысли. Теперь, когда они официально стали мужем и женой, не грех было бы подумать и о наследнике. Но природа судила иначе. Она, конечно, дала бы свое согласие лет десять, может быть, и восемь лет тому назад, но не позднее. Вновь подтверждалась печальная истина: люди не вечно молоды.
Этой весной Элма начала понемногу прихварывать, и ей пришлось оставить работу. Тут они увидели, что законная супружеская пара может обойтись и одной зарплатой мужа. Надо только жить еще экономнее. По крайней мере они протянули так уже три месяца. Кое-как, с грехом пополам, но сводили концы с концами. День за днем. А зачем думать о будущем, которого все равно нет. По крайней мере для тех, у кого безжалостные будни отняли молодость.
***
Июльский вечер, вечер приятной истомы, зрелости и душевной просветленности. Румяное солнце уже вот-вот скатится с небосвода, где-то там, за бесконечным строем теплиц. Но в воздухе еще колышется баюкающее тепло, тянутся густые запахи цветов, подсохшей земли, соломенных матов и свежей сосновой смолы. Большая стрекоза поблескивает над красочной грядкой левкоев. Солнечная игра ее крыльев далека от печальной бренности, от тоскливой безысходности заколдованного круга будней.
Отто сидит у томатной теплицы на опрокинутом ящике из-под лука и водит пальцами босой ноги по тонкому, сухому песку. Не слышно больше граммофона на террасе хозяйской дачи. Его сменил неясный шум общего разговора, перемежаемый звонкими смешками женщин. Ноздри Отто различают запахи вареных раков и еще чего-то. Едва заметное дуновение ветерка доносит их от окна хозяйской кухни прямо сюда, к томатной теплице.
Отто вздыхает и принимается бесцельно разглядывать свои ладони. На них сплошные гладкие мозоли, твердые и блестящие, как медь. Он не щадил их на работе, досталось-таки им — тридцать лет на братьев Сувио и неполных три года на свой счет. Перебирая в памяти прошлое, Отто видит его, словно в густой туманной дымке. Очень мало проглядывается во мгле светлых пятнышек — очень мало было праздников и радостных событий.
Он закрывает глаза, и приятный вечерний покой тихо вливается в душу, оттесняя прочь туманную мглу вечных будней. И этой беззвучной симфонией бессознательно дирижирует большой палец ноги, ритмично выводящий замысловатые фигуры на остывающем песке. Недавняя семейная ссора постепенно перестала волновать Отто, накал в душе разрядился. Он больше не винит Элму. Сам он во всем виноват. Кто ему велел выпивать со стариком Сайнио?
Отто раскрывает глаза и осматривается. Молодой парень, рабочий с огорода, собрался к ночи гулять и тихонько обходит стороной дремлющего возле теплицы старика. Лицо у парня красное от загара. Он надел свой выходной костюм, настолько еще новый, что на брюках сохранилась заглаженная складка. Парню недосуг останавливаться, чтобы поговорить со старым человеком. Да, видимо, и охоты нет. Он лишь машет рукой беззаботно и кричит, убегая:
