Яя Соверш-Турэ. «Эксперименты со временем» (1963)
Телефонные звонки
Элен: Алло!
Майк: Как дела?
Элен: Майк! Рада тебя слышать!
Майк: И я. Как мама?
Элен: Слава богу.
Майк: А тётушка?
Элен: Поправилась.
Майк: Я слышал, у тебя проблемы с…
Элен: Ничего, обойдётся. А что у тебя?
Майк: Хорошо. Тут провернул одно дельце… (Пауза) Элен, а почему бы нам вместе не поужинать?
Элен: О, я в восторге от этой идеи!
Майк: Тогда мой бьюик…
Элен: У тебя опять новая модель!
Майк: Жизнь не стоит на месте. Заеду за тобой в…
В разговор вторгаются
Мэри: Алло!
Джон: Как дела?
Мэри: Джон! Рада тебя слышать!
Джон: И я. Как мама?
Мэри: Слава богу.
Джон: А тётушка?
Мэри: Поправилась.
Джон: Я слышал, у тебя проблемы с…
Мэри: Ничего, обойдется. А что у тебя?
Джон: Хорошо. Тут провернул одно дельце… (Пауза) Мэри, а почему бы нам вместе не поужинать?
Мэри: О, я в восторге от этой идеи!
Джон: Тогда мой бьюик…
Мэри: У тебя опять новая модель!
Джон: Жизнь не стоит на месте. Заеду за тобой в…
Майк: Чёрт! Вы вклинились в наш разговор, повесьте трубку!
Джон: Хм… Нет, это вы мешаете!
Мэри и Элен одновременно:
Перезвони, Джон.
Перезвони, Майк.
Телефонные звонки.
Элен: Да.
Джон: Хорошо меня слышишь?
Элен: Прекрасно, милый.
Джон: В баре на углу. После работы. О. К.?
Элен: Да.
Мэри: Да.
Майк: Хорошо меня слышишь?
Мэри: Прекрасно, милый.
Майк: В баре на углу. После работы. О. К.?
Мэри: Да.
Джон: Опять вы?! Невыносимо!
Майк: Хм… Чёртова линия!
Элен и Мэри в унисон:
До встречи, дорогой!
Эжен и Сэмюэль Беккенеску. «Радиопьесы» (1962)
Один философ, рассуждавший о социальной справедливости и всеобщем равенстве, был рантье. Каждую неделю по четвергам он аккуратно получал деньги в банке, где перед ним всегда обслуживали одного и того же клиента, который был богаче, а в очередь за ним вставал человек беднее. К первому он испытывал такую ненависть, что едва сдерживался, чтобы не отлупить тростью, ко второму — покровительственное снисхождение. И вот однажды на него свалилось наследство. Придя вскоре в банк, он привычно занял своё место, как вдруг почувствовал, что не испытывает больше ни злости, ни снисхождения. Их сменило чувство превосходства. И философ понял, что втайне считал себя обделённым, что его мечты о мировой справедливости питала зависть, а значит, он был недостоин их.
У него хватило мужества уничтожить свои книги.
Магдалена Нойдер. «Спиной вперёд» (1897)
Когда на изнеженном Юге проповедовал Назаретянин, на суровом, как правда, Севере объявился Бурляй Тунгус. Он потеснил засиженных слизняками идолов и был проклят за то, что нарушил их поросшие мхом законы. Одни сравнивали его с северным сиянием, а другие — с водяным. Он был старше воздуха и обжигал, как лёд, ходил по болотам, как по мерзлоте, а клюквой питался с такой же жадностью, как и слухами.
«Плоть не может кланяться плоти, — учил он, взобравшись на холм, запорошенный жухлой травой, — у всех один отец — Великий Дух, и чтить родителей — значит грешить! — Тунгус был плешив, и снежинки шипели на его лысине, как на сковородке. — А разве на свете есть блуд? — надув щёки, выл он, как Северный Ветер. — Плотью нельзя согрешить, земле не осквернить неба! Воздай же земле земное, а небу — небесное…»
После таких слов Бурляя часто мазали тюленьим жиром и валяли в перьях, соединяя на его теле небесное и земное. Но он оставался неукротим. Его яловые сапоги топтали северное бездорожье, а в жилах закипала кровь, от которой пьянели комары.
«Кабан дерёт берёзу, волк — кабана, а охотник — волка, — косился он поверх косматых голов. — Так устроил Великий Дух, а быть милосердным — значит бунтовать! — Бурляй медленно жевал слова, но они разлетались по округе гагачьим пухом. — Любовь делает слабым и немощным, — доносилось в ледяной синеве, — глупый лосось нерестится в верховьях рек, где кормит медведей и орлов. Любовь, как стрела, — отвлекает свистом, а несёт смерть…»
Короткими северными днями Тунгус кочевал по пропахшим кострами чумам, меняя своё слово на мех выдры и заворачивая его в шкуру росомахи, а полярной ночью длиной в жизнь — гадал, воткнув палку в помёт. Он считал звёзды по их отблеску на белесом ягеле и видел линии судьбы также отчётливо, как оленьи тропы. Его окружал холодный, неприветливый мир, от которого глаза заволакивала ряска. К нему приходили немыми, а уходили глухими.
