Кто-то осторожно коснулся ее рук, потом сильные ладони легли ей на плечи. Даже не оборачиваясь, она узнала его прикосновение, кожей ощутила его. Теплая волна проникла сквозь тонкую ткань блузки. Закрыв глаза, она почувствовала непривычное умиротворение, с наслаждением ощутила волнение и безмятежность, исходившие от него. Еще никто так не действовал на нее — ни любовники, ни родители, ни друзья.
Она еще не встречала такого загадочного и волнующего мужчину.
— Так мы погуляем по берегу? — спросил он шепотом, касаясь губами ее шеи. Она почувствовала, как затрепетали ее возбужденные нервы, непроизвольная дрожь охватила ее. Словно угадав ее состояние, он закутал ее во что-то мягкое и теплое, хранившее запах Гиффорда Найта.
Она посмотрела на жемчужно-серый свитер, который он накинул ей на плечи, провела по нему рукой и закуталась в него, хотя тепло его тела согрело бы ее лучше любого свитера.
— Мне нравится, — все-таки сказала Линда.
Он еще раз сжал ее плечи и, тяжело вздохнув, отошел. Вероятно, он так же, как и она, боялся потерять контроль над собой. Хоть один из них ведет себя благоразумно, подумала она. Если бы пришлось решать ей одной, неизвестно, чем бы закончился вечер.
Взяв ее за руку, он помог ей спуститься с лестницы. В нем чувствовалась напряженность, и все же он двигался с присущей ему грацией, которую Линда объясняла уверенностью в себе. Этот человек, наверное, везде чувствовал себя как дома, он жил по своим собственным законам, которые позволяли ему получать от жизни все, что он хотел.
— Подождите. — Она остановилась и стала снимать сандалии, для равновесия опираясь на его руку. Он с улыбкой наблюдал за ней, она улыбнулась в ответ и впервые за много месяцев почувствовала себя молодой и беззаботной.
— Жаль, что у меня нет с собой фотоаппарата. Я бы сфотографировал вас на память — заходящее солнце золотит ваши волосы, в глазах прячется озорство.
— О-о, вы мне льстите, — воскликнула Линда с провинциальным ирландским акцентом.
— Держу пари, вы унаследовали этот акцент от кого-то из родственников.
— Должно быть, вы правы. — Линда выпрямилась и отступила на песок. — Бабушка отца приехала в Америку в начале века. Я похожа на нее, только у меня нет ее акцента.
— Вам нужно как-нибудь съездить в Ирландию. Это было бы прекрасно.
— Я сама хочу туда. Может быть, на будущее лето поеду, если у меня не будет лекций.
— Вы весь год живете в Чикаго?
Линда кивнула:
— С тех пор, как я начала работать в университете, я работала все семестры, летние и зимние. Да, а живу я в Эванстоне, в пригороде, в двенадцати милях от Чикаго. А родилась я в Нью-Йорке.
Он пошел рядом, его широкие брюки касались ее тонкой юбки, словно подчеркивая его присутствие.
— У вас собственный дом в Эванстоне?
— У меня квартира на двух этажах, с внутренней лестницей и комнатой в башне, в прекрасном старом доме рядом с университетом. Дом построен из кирпича и камня, окна в свинцовой оплетке, зубчатые деревянные дощечки с фамилиями жильцов. Я понимаю, это звучит ужасно, но я люблю свой дом.
Пока только он расспрашивал ее. Для разнообразия Линда тоже решила задать вопрос:
— А где вы живете, когда не жарите стейки на побережье?
— Повсюду. У меня квартира в Нью-Йорке, но я редко бываю там. И давно вы получили должность профессора в Северо-Западном университете?
Он действительно не хотел говорить о себе. Странно, подумала Линда. Большинство писателей, с которыми ей приходилось встречаться, с удовольствием рассказывали о своей жизни, литературных успехах. Гиффорд Найт казался сдержанным, почти скрытным.
— Я преподаю там с тех пор, как четыре года назад получила степень доктора, — ответила Линда.
— Вам нравится преподавать?
— Я люблю свою работу. Я вела занятия все семестры, кроме этого. Конечно, всю остальную жизнь приходится втискивать в перерывы между семестрами. Вот и получается, что живешь по очень напряженному расписанию.
Она почувствовала, что он словно замер, хотя, вероятно, ей показалось. Он спросил ровным голосом:
— Напряженному?
— Моя бабушка весь последний год болела, и я часто навещала ее. Приезжала, как только могла. В феврале она умерла. — Линда замолчала, заново переживая боль утраты. Бабушка была удивительной личностью, умевшей принимать и дарить любовь. — Мы были очень близки, — тихо добавила она.
