Было уже около четырех, когда Чу-Чу начал беспокоиться, да и сама Кэрри почувствовала, что проголодалась. Как раз в это время один старик, который работал в бакалейной лавке, заглянул в сарайчик.
— Прошу прощения, мисс. О, это вы, мисс Кэрри.
Кэрри кивнула ему, затем подозвала к себе.
— Взгляните на это фото, — сказала она, указывая туда, где на стене висела фотография. — Что вы там видите?
Подойдя вплотную к снимку, старик долго изучал его.
Кэрри сняла фото со стены и поднесла к окну, чтобы при свете старику было лучше видно.
Было ясно, что он отнесся к ее просьбе очень серьезно. Наконец он поднял глаза на Кэрри и изрек:
— Прелестная семья.
— А еще что? — настаивала она.
Старик, казалось, был поставлен в тупик ее вопросом.
— Я ничего такого не замечаю. Они, похоже, небогаты, но, возможно, они сейчас просто переживают трудные времена.
Кэрри нахмурилась:
— А они не выглядят, ну… подавленными?
На его лице появилось искреннее удивление.
— Подавленными? Но ведь все они улыбаются.
Теперь настал черед Кэрри изумиться. Взяв в руки фото, она снова вгляделась в него. Она не думала, что сейчас увидит там что-то новое для себя, однако фотография тем не менее предстала перед ней в новом свете. Эти трое на снимке действительно улыбались. Но раз они улыбались, почему же ей пришло в голову, что они печальны? Мальчик обнимал девочку, а их отец положил руки им на плечи. Как же они могли быть одинокими, если они есть друг у друга?
Кэрри снова повернулась к старику:
— Так они не выглядят ни печальными, ни одинокими?
— Мне они кажутся вполне счастливыми, но кто может это утверждать?. — Он улыбнулся ей. — Но если вам так уж хочется видеть их грустными, мисс Кэрри, то пусть так оно и будет.
Кэрри улыбнулась в ответ, и старик, приподняв шляпу, вышел из сарая.
Значит, никакой грусти и никакого одиночества, подумала Кэрри. Другие видят на снимке счастливую, улыбающуюся семью, но это совсем не то, что видела Кэрри; и для нее самой являлось непостижимой загадкой, почему так получилось, почему она решила, что нужна им, что они зовут ее.
Она еще на несколько минут задержалась в сарае, затем взяла на руки Чу-Чу и отправилась домой; Этим вечером должен был быть праздничный обед по случаю возвращения Джейми из путешествия, и в доме собирались все Монтгомери и их родственники Таггерты. А в такой шумной толпе народа никто даже и не заметит, что Кэрри сегодня как-то необычно спокойна.
И последующие три дня Кэрри оставалась молчаливой и притихшей. Она занималась своими повседневными делами, ежедневно посещала дом Джонсона, просматривала фотографии, которые присылали мужчины, беседовала с женщинами, которые искали себе мужей, — словом, усиленно пыталась сделать вид, что ее мысли заняты чем угодно, но только не семейством с фотографии.
Она держала в руках снимок так часто, что он даже истрепался, а письмо зачитала почти до дыр. Она наизусть знала каждое предложение, и теперь могла узнать почерк Джоша среди сотен других.
К концу третьего дня она уже решила, что ей делать. Следуя своему первоначальному плану, она собиралась выйти замуж за Джошуа Грина. Конечно Джошуа нужна была жена, которая умела бы доить коров и все такое, что там еще нужно делать на ферме, вернее, он думал, что нужна именно только жена; но Кэрри-то твердо знала что только она сама, и больше никто, может дать Джошу счастье.
Когда Кэрри сообщила подругам, что она намерена предпринять, они были шокированы. Даже Хелен, которая вся кипела от негодования после того, как Кэрри, пользуясь правом сильного, отняла у нее Джошуа, — и та пришла в ужас.
— Да ты совсем рехнулась, — заявила Юфония — У тебя есть все, о чем любой мужчина может только мечтать. Да с твоей внешностью и деньгами…
Тут все остальные ахнули, поскольку тема денег Кэрри всегда была запрещенной.
— Кому-то нужно было выложить всю правду, — фыркнула Юфония. — Этому парню нужна фермерша, а ты, Кэрри, не умеешь даже шить не говоря уже о том, чтобы сажать кукурузу. — Она прищурилась. — Ты ведь даже не имеешь понятия о том, что кукурузные «волосы» это вовсе не настоящие волосы, ведь правда?
