Рыба на Вятке брала плохо. Мы с А. И. Паниным увлекались проводкой. Выходили на течение и ставили лодки на якоря, где весло прощупывало хрящеватое дно, и забрасывали лески. Поплавок медленно плыл, а когда кончалась леса, надо было подсечь, затем вновь перебрасывать снасть вверх по течению. Ловили хороших язей, головлей и подлещиков. На дне на самом фарватере реки по ночам иногда брала стерлядь.
Летом 1939 года на Урале, как и всегда, было все превосходно. К нам на пески часто заглядывал со своей ватагой гребцов М. А. Чепурин и привозил нам дыни и арбузы со своих бахчей. Бахчи в пойме Урала растут на тех местах, где в этом году отступили озера. Колебания в положении грунтовых вод после разливов Урала приводят к тому, что часть озер то заливается, то высыхает. Высохшие озера, где много ила и других органических веществ, являются замечательными угодьями для посадок арбузов, дынь, огурцов и картофеля. На этих местах вырастают редкостные по вкусу арбузы и дыни. В своих стихотворных опусах я писал по этому поводу:
Ухи тарелка горяча
И уток нежен вкус,
Рубил я дыни вам с плеча
И солнечный арбуз.
И Милетей у нас гостил
Все с песнею одной,
О том, как Стенька Разин плыл
С персидскою княжной.
Так помни золото песков
И вечный зов струи,
Полет медлительных орлов
По шелку синевы.
Соблазняя своих друзей на поездку по Уралу, я написал много таких стихов, старался изобразить прелести этого волшебного края. Приведу несколько.
На заре Урал мой синий, синий,
Будто сталь Дамаска в серебре,
Изгибаясь, режет он пустыню,
Лебедей скликая по весне.
На закате розовый и теплый,
В перламутрах, в золоте, в огне,
В темноте сиреневый и блеклый,
Будто схимник в черном клобуке.
Сияет день, Урал течет покорный
К неведомым и дальним берегам.
Орел недвижный, изваянно-черный
Крылами распят к синим облакам.
Исчезло время, словно бы сквозь зной
Оно не в силах двигаться и быть,
Полынный аромат стекает над рекой,
Курится степь и марево дрожит.
У белых тополей из серебра листы,
И небо жемчугами пролито в реке,
И золотом горящие пески
Мерцают на оранжевой струе.
В черном плакальщицы-галки
Пролетят к уходу дня.
Ветер, вышедший из тени,
Мчится, воду серебря.
Я лежу на байдарке, она кружит и сплывает со мною вниз по Уралу:
Неуловимая и нежная река,
Все краски неба в ней горят.
Под берега упали тополя
Лампадами зелеными кадят.
Плыву, и облако вечернее плывет
Со мной, бок о бок, неизменно...
Мои рассказы об Урале и моя рифмованная проза в честь этой прекрасной реки имели немалый успех. Однако... почти никто не соглашался ехать с нами в такое плохо цивилизованное путешествие. Надо было добираться до этих диких мест, спать без кровати, в спальном мешке, добывать себе пищу, то есть стрелять дичь и ловить рыбу, и самим готовить ее на самодельной кухне. Самим собирать дрова и разжигать печь, которую до этого своими руками надо было слепить из глины. А по ночам слушать, как воют волки. Чернильными незрячими ночами быть одинокими в мрачной бездне угрюмого леса, в безлюдье. Днем, обедая, вступать в битву с осами, которые изо рта рвут у тебя мясо, ходить по степи и думать о гадюках, которые ждут людей, притаясь на полянках. Бр-р-р, гораздо лучше поехать в Крым или на Кавказ, там и пляжи на Черном море, и каждый вечер можно пойти в кинематограф. Нас слушали, нам очень завидовали, и мало кто ехал с нами. Даже Я. Л. Глембоцкий, который от восторга всегда воздевал очи к небу и клялся, что наконец-то он поедет с нами, так ни разу и не собрался на наш Урал.
Тем неожиданнее однажды была встреча на самом Урале. Как-то летом 1939 года, днем, когда солнце ослепляет, если смотришь на воду, мы сплывали вниз по течению потихонечку, без весел. Внезапно на повороте песков появилась женщина в купальном костюме, которая по отмели у края песков волоком против воды тащила лодку, и несколько позади ее ладный молодой мужчина в черных плавках. На корме среди разбросанных вещей сидела большая коричнево-пегая собака, пойнтер, она внимательно следила за нами, обернув к нам свою умную морду.
Молодая женщина шла озаренная светом, в золоте бликов, вздымая ногами фонтанные всплески хрустальной воды, словно богиня, сошедшая к нам на Урал из далекого мифа. Положив на плечо конец веревки и чуть напрягая великолепное тело, она легко, без усилий влекла за собою старую, серую лодку. Молодой человек брел поближе к берегу, там, где было совсем мелко. Он был худощав, с маленькими усиками, в красном платке, со сверкающей улыбкой своих белоснежных зубов.
