А если уж вышло так, то это лишь подтверждало его наблюдения. Не воспринимают мудреца в родных пенатах. Однако стоит убить глашатая истины, как сразу же людей охватывает пытливость к его вере и уважение к ней. Ибо нет ничего привлекательнее, чем то, за что пролито кровь.
К потрескавшей пяте Сократа, как вчера к моей, могла подползти крыса. Он не швырнул в нее сандалией, потому что исповедовал афоризм старого Хилона: «Умей пользоваться покоем». Глубинный, плотный покой наполнял его сердце. В последнюю ночь, в ту последнюю ночь свободы он понял, что смерть - это благо. Действительно, не прозябать же ему на этом свете, как мыслителю Эпимениду, - триста лет. Еще пуще пугала смерть мудреца Ферекида - немощного, истрепанного, истерзанного вшами на гнилой циновке. Ему, Сократу, тоже было уж немало — семьдесят. Если он еще сохранил легкость нрава и ловкость мысли, так лишь потому, что всю жизнь постепенно освобождал свою душу от прихотей тела. Он одолел желания плоти и сейчас, когда она начала досаждать своими слабостями и мешать мыслить, - почему бы не расстаться с ней легко, без сожаления, как это делаю лебеди? Ему нравились эти птицы, любимцы Аполлона. Когда они предчувствуют свою кончину, то заводят громкую счастливую песню. Итак, они знают о смерти нечто иное и нечто больше, нежели люди.
Почему все так боятся смерти? Даже те, которым радости не приносят ни утро, ни вечер их земных дней. Ибо смерть — это означает стать никем. Смерть — сон без сновидений. Чего же бояться такой спокойной и продолжительной ночи? К тому же умерший переселяется в иное место, где пребывают все умершие. И там можно встретить Орфея или Гомера. Уже ради этого можно умереть тысячу раз.
Раньше Сократ думал, что зло - это отсутствие образования, морали, и все в жизни можно уладить разумом. Тут, в темнице, он понял, что это не так. Есть высшее достояние, чем разум, сила и страх. Любовь.. .Когда любишь каждого и всех... Когда понимаешь, что другой - это ты. И любишь его, как себя. Только тогда разум может подсказать истину.
В зарешеченном окошке возник грустный лик Ксенофонта, его несносного ученика и верного последователя.
- Великий учитель, я пришел с доброй вестью: тебе готовят побег.
Сократ промымрил, не поднимая век:
- Ксенофонт, куда я смогу убежать от самого себя?
Позади послышался голос Федона, другого ученика:
- Сократ, я доселе не могу поверить, что афиняне обрекли тебя на смерть.
- Они обрекли меня, а их обрекла природа.
- Но почему ты сидишь, как причумленный? Мы поможем тебе бежать. Собирайся.
- Не размахивай руками, Федон. Это примета безумия.
- Сократ, опомнись, ты же умираешь неповинным! - вопил Федон.
- А ты хотел, чтобы заслужено?
Аполодор с Антисфеном принесли корзину с поджаренными гусями, устрицами, фруктами и вином. Сократ отщипнул от краюхи хлеба, а остальное отодвинул для крысы.
- Сократ, неужели ты даже сейчас не дотронешься к доброй еде?
- Лучше всего смакует тогда, когда не думаешь о закуске. Чем меньше человеку нужно, тем ближе он к богам.
- Возьми, учитель, хотя бы этот нарядный плащ. Он достоин того, чтобы в нем умереть, - продолжал Аполодар.
- Неужели мой собственный плащ годился для того, чтобы в нем жить, и не годится для того, чтобы в нем умереть?
Прибежал запыхавшийся Эсхин.
- Завтра, Сократ, собираются философы. Они жаждут послушать твою последнюю речь.
- Зачем? У них есть ответы на все вопросы, а я не имею окончательного ответа ни на один вопрос.
- Тогда скажи нам напоследок что-то мудрое, - попросил Аполодор, вытягивая из-за пояса тетрадку.
- Странно, ты в меня учился, как следует говорить, теперь учишь этому меня. И вообще, я когда еще просил вас сжечь тетради, куда вы тайно записываете мои изречения? Я не хочу, чтоб мои кости перемывали и после смерти.
- Сократ, мы сохраним память о тебе.
- Вы не слишком-то засоряйте ее, свою память. Много знаний, много горечи.
- Будь спокоен, Сократ, мы позаботимся о твоей семье.
- Позаботьтесь каждый о себе. Это будет самой лучшей заботой обо мне.
- Учитель, неужели у тебя нет никакой просьбы перед кончиной?
