— Все это очень хорошо, — сказал Кугель, — но неужели Никоню оставляет свой дом без охраны и там нет хотя бы дворецкого?
Фианостер широко развел руки в стороны.
— Почему бы и нет? Кто осмелится обокрасть Никоню, Смеющегося Мага?
— Именно эта мысль и беспокоит меня, — ответил Кугель. — Я человек изобретательный, но не сумасшедший.
— Можно приобрести огромное богатство, — отчеканил Фианостер. — Драгоценные камни, миниатюры, древности, которым нет цены, а также волшебные мази, притирания и эликсиры. Но помни: я ничего не требую, ничего не советую. Если тебя поймают, то ты только слышал, как я восхищался богатством Никоню, Смеющегося Мага! Но вот он вдет. Быстро повернись ко мне спиной, чтобы он не увидел твоего лица. Три часа он будет здесь — это я могу гарантировать!
Никоню вошел в лавку, и Кугель наклонился, рассматривая небольшую бутылку, в которой был заключен заспиртованный гомункулус.
— Приветствую тебя, Никоню! — воскликнул Фианостер. — Почему ты задержался? Я отказался от очень выгодного предложения продажи некоей красной книжки, и все только из-за тебя! А теперь, обрати внимание на эту шкатулку! Она была обнаружена в склепе неподалеку от развалин Каркорда. Она все еще запечатана, и кто знает, какие чудеса могут в ней находиться? Я прошу за нее совсем скромную цену — двенадцать тысяч терций.
— Интересно, — пробормотал Никоню. — Надпись… постой-ка… гммм. Да, это не подделка. В шкатулке находятся кальцинированные рыбьи кости, которые использовались в эпоху Гранд Мотхолам в качестве противозачаточного средства. Возможно, как редкость, она и стоит десять — двенадцать тысяч терций. У меня в коллекции есть шкатулки старше этой на тысячи и десятки тысяч лет, еще из века Сверкания.
Кугель пробрался к двери и вышел на улицу, где принялся ходить взад и вперед, обдумывая предложение, которое с такой осторожностью сделал ему Фианостер. На первый взгляд все казалось вполне разумным: вот — в лавке Никоню, а вот — его пустой дом, набитый всяческими сокровищами. Ну уж, конечно, простое ознакомление с подступами к этому дому не могло принести особого вреда. Кугель пошел на восток по берегу Кзана.
Спиральные башни зеленого стекла поднимались на фоне темно-голубого неба, и алое солнце играло в них. Кугель остановился, осторожно осмотрел местность. Кзан беззвучно тек мимо. Неподалеку, полуприкрытая черными тополями, стояла деревушка — дюжина каменных избушек, в которых жили лодочники и рыбаки, люди, привыкшие заниматься своими собственными делами.
Кугель внимательно осмотрел дорогу к дому — извилистую тропинку, выложенную темно-коричневым кафелем. В конце концов он решил, что чем откровеннее он будет идти к дому, тем меньше ему придется объясняться, если вдруг это почему-либо потребуется. Он начал подниматься по склону холма, и дом Никоню высился над ним. Дойдя до двора, Кугель остановился, чтобы осмотреться и изучить обстановку. За рекой далеко расстилались холмы и казалось, им не будет конца.
В доме было тихо.
Он осторожно подошел к окну и уставился в зал, обитый бледно-серой тканью, в котором не было ничего, кроме табурета, где под стеклянным колпаком лежал мертвый грызун. Кугель обошел дом, заглядывая в каждое окно и обследуя его, пока не добрался до большого зала этого старого замка. Он ловко забрался по стене, используя выступы грубой каменной кладки, встал на один из причудливых парапетов и через секунду уже проник в дом.
Он оказался в спальной комнате. На помосте шесть деревянных морд, поддерживающих кушетку, повернулись в его сторону. Двумя быстрыми крадущимися шагами Кугель прошел арку, которая вела в другую комнату. Здесь были зеленые стены и черная с розовым мебель. Он вышел из комнаты на балкон, который шел вокруг главного зала, свет струился сквозь разноцветные окна высоко в стенах. Внизу находились чемоданы, сундуки, полки и стеллажи, на которых стояли самые разнообразные предметы — знаменитая коллекция Никоню.
Кугель застыл на месте, напрягшись, как хищная птица перед тем, как броситься на добычу, но полная тишина успокоила его: это была тишина пустого дома. Тем не менее, находясь во владениях Никоню, Смеющегося Мага, ему следовало соблюдать осторожность.
