от и еще один год пролетел. Да так незаметно, что аж жутко делалось. Двадцать девятый день рождения. Двадцать девятый! Это же практически тридцать! Не успеешь оглянуться, и тридцать один стукнет – а это почти сорок. А там уже и старость подкрадется – одинокая, безотрадная, страшная, голая и морщинистая, как куриная нога. И никто не подаст тебе ни бокал «Порто», ни вазочку с оливками. Будешь лежать в постели, кутаясь в плед, тупо смотреть на входную дверь, которая не открывалась уже неделю, и думать: «Никому я не нужна. Никому…»
Может, хоть ребенка родить?
Марго отпила глоток «Порто» и скосила глаза на зеркало. Ей вдруг стало до слез себя жалко. Что это за жизнь такая проклятая… Скоро тридцать, а ни мужа, ни детей, ни загородного дома, одна только убитая двушка в Жулебино да старая «Мазда».
И ведь никто даже не поздравит. Телефон молчит со вчерашнего вечера. Не подруги, а свиньи. Да, кстати, а что такое с телефоном?
Марго протянула руку к сумочке, достала телефон. Ну, так и есть – тринадцать неотвеченных вызовов! Сигнал почему-то поставлен беззвучный. Кто его поставил? Поди знай.
«Наверно, я это сделала подсознательно, чтобы не слышать дурацких поздравлений, – решила Марго, снимая блокировку звука. – Тоже мне праздник – двадцать девять лет. Самое время в гроб ложиться да рогожкой прикрываться, а не праздновать».
Не успела Марго додумать до конца эту горькую мысль, как телефон запел соловьем, а экранчик дисплея, розово замерцав, сообщил: «Турук».
«Вот еще этот старый дурак, – с неудовольствием подумала Марго. – Опять будет претензии высказывать. Послать его к черту, и дело с концом». Однако не послала. Вместо этого покорно нажала на кнопку связи и приложила телефон к уху.
– Алло.
– Марго? – раздался из трубки картавый голос редактора Турука. – Марго, это вы?
– Вы ошиблись, это Мерилин Монро.
– Ага, а я уже подумал, что набрал не тот номер. У меня справочник в телефоне накрылся. Марго, что у нас со статьей в воскресный номер?
– Все отлично.
– То есть она готова?
– Нет.
– Как же так, Марго? Вы же обещали.
– Мне сегодня двадцать девять, – грустно сказала Марго.
– А мне пятьдесят, и что с того?
– Да, но мне двадцать девять.
Турук помолчал, потом ответил:
– Если вовремя сдадите статью, у вас появится шанс дожить до тридцати.
– Турук, я ведь вас никогда не подводила.
– Вы всегда балансируете на грани, Марго. И я начинаю уставать от вашей необязательности.
– А я не навязываюсь. Не хотите – как хотите. Прощайте.
– Подождите! Постойте, Марго! Не кладите трубку! Что за дурацкая привычка доводить все до крайности?
– Вы же сами только что сказали, что устали от меня.
– Я сказал, что «начинаю уставать». Но я согласен еще немного потерпеть. На мою беду, вы слишком хорошо пишете. Читатели вас любят, а я не могу спорить с читателями. Но и моему терпению может прийти конец. В пятницу, Марго. В пятницу статья должна быть в редакции. Иначе…
– Иначе что?
– Иначе я очень сильно расстроюсь. А у меня слабое сердце. Вы ведь не хотите стать виновницей моей смерти, Марго?
– Почему бы и нет?
– Я знал, что вы так ответите. Жду вас в пятницу с материалом. Да, и с днем рождения! Помните: двадцать девять – это еще не конец.
Марго усмехнулась.
– Я знаю. Это начало конца.
– Вы удивительно точно умеете формулировать. Всего доброго!
Турук отключил связь. Марго вздохнула и убрала телефон в сумку.
Итак, пятница. А сегодня у нас что? Вторник. В запасе еще три дня. Нужно срочно ехать в Ленинку, тем более что и книги уже заказаны.
Но Марго лишь достала из пачки еще одну сигарету и лениво вставила ее в рот. Куда спешить в двадцать девять лет? Надо наслаждаться каждым мгновением.
