С питерскими убийствами двух «Красных Моисеев», как уже тогда назвали недруги убитых Урицкого с Володарским, чуть больше ясности – там установлены личности непосредственных убийц, хотя в случае Володарского и с идентификацией фамилии убийцы тоже есть вопросы. Остается вопросом лишь, стреляли ли они по поручению ушедшей в подполье части эсеров. Убивший Урицкого (а он стал первым в истории спецслужб советского периода чекистом такого высокого ранга, убитым в результате политического теракта) поэт Каннегиссер одно время числил себя эсером и имел в друзьях множество эсеров – это и стало для ЧК отправной точкой в определении партийности заговора против своего командира. Хотя с нашей современной точки зрения это выглядит явной натяжкой, тогда очень многие примыкали к популярной партии эсеров. Например, эсером периодически объявлял себя и лично друживший с Каннегиссером поэт Сергей Есенин, что никак не означает причастности нашего классика литературы к террористическим действиям этой партии. Есенин и большевиком себя не раз объявлял, но так ни к какой партии полностью и не примкнул. Бывшие эсеры или им сочувствующие были тогда повсюду, многие при этом уже были одеты в кожанки самой ЧК, здесь чекистам притянуть выгодный им эсеровский след было бы легко.
Каннегиссер на первом же допросе его после убийства в Петроградской ЧК заявил ведшим допрос председателю ВЧК Дзержинскому и заместителю покойного Урицкого в Петроградской ЧК Антипову: «Убил не по приказу какой-либо партии, а по собственному побуждению отомстить Урицкому за расстрелы офицеров и лично своего друга Перельцвейга». Каннегиссер был бывшим юнкером Михайловского училища, нескольких его товарищей питерские чекисты расстреляли летом 1918 года, ни о каких эсерах Каннегиссер на этом допросе Дзержинскому с Антиповым не говорил.
На этой версии убийца Урицкого стоял вплоть до его расстрела в конце 1918 года, партия эсеров тоже своего участия в его акте никогда не признала. О своем более раннем членстве в партии эсеров Каннегиссер на допросах упоминал, хотя и называл сам себя «народным социалистом», а партия энесов (Трудовая партия народных социалистов) к 1918 году была совершенно самостоятельной и с эсерами не связанной. Но принципиально требовал записать в протокол, что его акт с членством в этой партии никак не связан, а со своим двоюродным братом и известным среди правых эсеров боевиком Филоненко он уже давно никаких отношений не поддерживает.
Официально для себя советская власть этот вопрос закрыла окончательно в 1922 году, когда под суд были отданы остатки эсеровской верхушки, и в качестве обвинений эсерам фигурировали в том числе убийства Урицкого с Володарским и покушение Каплан на Ленина. Основным обвиняемым был лидер эсеровских террористов Семенов, признавший свою вину в непосредственной организации расстрела на питерской улице Володарского и в подготовке покушения на Ленина в Москве. Именно на признательных показаниях главных обвиняемых – эсеров Семенова и Коноплевой – держался вынесенный тогда эсерам обвинительный приговор.
Скептики продолжали сомневаться даже тогда, в начале 20-х годов, когда еще у всех на памяти были лихие провокационные операции царской охранки, во множестве отработанные царским тайным сыском в первые годы ХХ века. Семенова с Коноплевой могли на следствии в ЧК заставить себя оговорить, методы допросов уже тогда были довольно широкими. Некоторые считают самого Семенова изначальным провокатором ЧК, как и Якова Блюмкина, умышленно толкавшего товарищей по партии правых эсеров в террор для оправдания их последующего разгрома и начала «красного террора» на официальной основе, получающим такие инструкции едва ли не прямо от Дзержинского. Правда, не на руку сторонникам этой версии играют другие эсеры, так же уверенно признававшие авторство своей партии в этих терактах. В том числе и те, кто после долгой вооруженной борьбы с советской властью по примеру их кумира Бориса Савинкова оказался к 20-м годам в эмиграции и никак не был заинтересован в поддержке фальшивой версии ЧК и от этой организации, в отличие от подсудимых по эсеровскому процессу, не зависел.
