– Пойдем! – глухо сказал он. – Тени уже становятся длиннее. Перед заходом солнца я должен быть на корабле!
Тутмос облегченно вздохнул, когда они добрались наконец до двора храма. Он остановился лишь на мгновение, зажмурив глаза от яркого света.
Неожиданно он услышал голос:
– Зачем Эхнатон разрушил то, что собирается превзойти? И разве превзойдет он то, что разрушил?
Тутмос испуганно повернулся, взгляд его встретился с горящими глазами Минхотепа. Он опустил голову, так как не нашел что ответить.
Снова идут они молча, проходят через высокие ворота храма, подходят к реке. И пока они переезжают через реку, никто из них не говорит ни слова. Потом они сухо прощаются.
Тутмос так и не смог себя заставить сходить на могилу старого Иути.
Он пытался оправдать себя тем, что уже поздно. И с ненужной поспешностью направился к кораблям.
Еще задолго до восхода солнца Тутмос приказал поднять паруса. Надо было использовать утренний ветер. До Она, правда, уже недалеко, но он хочет попасть туда как можно скорее.
Чем ближе подходили суда Тутмоса к местам, где он провел свое детство, тем тоскливее становилось у него на сердце. Мать! Сколько лет он был далек от нее! И достаточно ли часто думал о ней?
Как тяжелый камень, давила его сердце вина, а ведь раньше он ее совсем не чувствовал. Но еще больше терзала его мысль о том, что он может уже не найти мать в живых!
До Она всего несколько часов пути, но Тутмосу казалось, что они тянутся гораздо дольше, чем многие дни пути от Ахетатона до бывшей столицы. Его раздражало, что капитан не сразу нашел место, где пристать. Тутмос не отпустил на берег своих людей, приказав им оставаться на борту. С замирающим сердцем пустился он в путь.
По дороге Тутмос встречал прохожих, лица многих из них казались ему знакомыми. Конечно же, он не мог помнить этих людей. Не могли здесь узнать и его, покинувшего эти места тринадцатилетним мальчиком и теперь вернувшегося сюда уже зрелым человеком, пользующимся покровительством царя.
Поместье, некогда принадлежавшее жрецам Амона находилось за городом, и Тутмосу пришлось потратить около получаса, прежде чем он добрался до него.
«Ограда совсем развалилась!» – подумал он про себя, переступая границу имения. Навстречу попался мальчик, гнавший перед собой стайку гусят.
– Где я могу найти Тени? – спросил Тутмос, и слова застряли у него на языке.
– Те-ни? – протянул мальчик в ответ. – Какую? Старую или молодую?
– Разве есть еще и молодая?
– А почему бы и нет?
– Я ищу старую Тени, жену Руи!
– Жену Руи? Нет. Такой я не знаю.
Ну конечно же, откуда ему знать? Ведь отец умер задолго до рождения этого мальчика. Тогда Тутмос не решительно добавил:
– Ткачиху!
– Ах, ткачиху! Так бы сразу и сказал! Где же она еще может быть, как не в ткацкой?
Конечно, где же еще она могла быть? Разве маленький постреленок не прав? Зачем только ему понадобилось спрашивать этого мальчика? Хотя теперь он по крайней мере знает, что есть ткачиха, которую зовут Тени! Но, может быть, это совсем и не его мать?
Подходя к ткацкой, он сразу же заметил, что теперь в ней работает гораздо меньше женщин, чем раньше.
Тутмос резким движением открыл дверь. Все головы повернулись в его сторону, но среди них он не заметил лица матери.
– Я ищу Тени, – произнес он шепотом. – Старую Тени, жену Руи.
Его голос звучал все тише, все безнадежней.
– Тени! – громко крикнула одна из женщин. – Ты что, не слышишь? Тени, тебя спрашивают? Но станок Тени продолжал стучать.
– Она стала плохо слышать, – сказала женщина, знавшая Тени, и хотела встать, но Тутмос остановил ее.
– Не надо, – сказал он, сделал несколько быстрых шагов и оказался за спиной седой согнувшейся старухи.
Тутмос положил ей руку на плечо. Тени повернула голову, посмотрела ему в лицо, но не узнала сына.
– Что тебе надо от меня? – спросила она угрюмо и безразлично. – Я все равно не закончу этот кусок до завтра. Может быть, ты думаешь, что я могу работать при масляном светильнике, как молодая? Даже если ты будешь бить меня, я все равно не смогу этого сделать!
– Мама! Это я, Тутмос! – крикнул скульптор, не в силах больше сдерживаться.
