Обычай кровной мести в этом регионе возник в эпоху Тамерлана, и вряд ли стоило ожидать, что князь уступит. Но Торопу нужно было как-то смягчить позицию Шаббаза. Только объединившись, национальное уйгурское движение могло надеяться на достижение главной задачи — тактического и стратегического взаимодействия с движениями сопротивления в Тибете и южных провинциях страны.
— Князь Шаббаз, настал самый важный момент. Войска северян снова высадились в окрестностях Шанхая. Говорят, Ухань со дня на день падет, а русские сообщают, что вражеские силы сосредоточились в Паньчжихуа, в верховьях реки Янцзы. Не исключено, что северяне смогут прорваться к Куньмину, напасть на продемократические подразделения с тыла и атаковать Гонконг через Гуанси. Мы должны…
— Остановись сейчас же, брат Тороп. — Князь Шаббаз поднял руку. — Я говорю: остановись. Все это очень интересно, но тебе, должно быть, известно: у нас нет возможности контролировать ход событий в бассейне Янцзы!
В словах шейха сквозила ирония, рассчитанная на реакцию подчиненных. Те попытались веселиться как можно более сдержанно, им полагалось фыркать от смеха с элегантностью британских дипломатов.
Тороп позволил себе слегка улыбнуться:
— Как раз в этом и заключается главная проблема, князь Шаббаз. У нас никогда не будет возможности влиять на ход собы…
Юный князь с раздражением выпрямился:
— Как, по-твоему, мы могли бы на них повлиять?! Разве мы когда-нибудь, пусть даже на короткое время, приблизимся к бассейну этой реки?
Тороп поставил на карту все. Он пальцем очертил границы огромной песчаной страны:
— Вот почему мы проиграем войну, каждый — в своем углу. В Тибете победят ханьские ополченцы, здесь — пограничники, а в центре — основная часть НОА. Если мы немедленно не заключим союз с другими революционными силами, северяне одержат верх. Они удержали фронт в прошлом году, восстановили свои силы и теперь возьмутся за нас — за всех по очереди. Поверьте, когда они перейдут в наступление, их ничто не остановит.
— Мы уже их останавливаем, Тороп.
Тороп рассмеялся с еле скрываемым злорадством. И пальцем провел несколько стрелок на схеме, направленных с севера на юг. Китай на карте напоминал какое-то чудовищное животное.
— Нет, князь Шаббаз, мы — насекомое, кусающее слона. Двадцать седьмая дивизия и другие подразделения пограничных войск — всего лишь разминка. Подождите, пока на сцену выйдут аэромобильные дивизии НОА…
— Чего же ты от нас хочешь? — произнес Шаббаз, повернув ладони к небу в безмолвной молитве к Аллаху. — Все мы — в Его руках, и китайцы на Юге — тоже. Несмотря на то что они упорно игнорируют священное учение Корана.
— Мы должны скоординировать наши усилия, — сказал Тороп, раздраженно вздохнув.
— И как же мы будем «координировать усилия» с армией, которая находится за пять тысяч километров отсюда?
— Для начала, князь Шаббаз, мы должны объединить все наши отряды здесь. Мы должны вывести национальную конференцию из тупика, объединиться с СОУН и их союзниками, а затем сосредоточиться на переговорах с тибетцами. Мы обязательно должны облегчить положение армии южан и устроить жуткий кавардак на всей территории Западного Китая. Вот каким образом мы можем скоординировать наши действия с действиями продемократических отрядов.
Шаббаз поморщился. Тороп вывалил все доводы разом, и это было похоже на рассчитанный на компьютере залп артиллерийских орудий, когда траектория полета снарядов выверена с точностью до метра.
— Акмад будет ненадежным союзником, — презрительно ответил князь.
Да, Тороп вынужден был признать: Акмад — обыкновенный гангстер. Торговец наркотиками и оружием, который разбогател в 1990-х годах, продавая любое оружие любым афганским группировкам. Он был очень тесно связан с душанбинской и алма-атинской мафиями.
СОУН быстро стал главной вооруженной ветвью уйгурского движения. В самом начале он был чуть ли не единственной подобной организацией.
— Мы просто должны дать ему понять, что главная цель — независимость вашей страны. Ведь именно за это сражаются здесь?
Шаббаз ничего не ответил и, не мигая, уставился на Торопа.
