— У тебя все в порядке, Селести?
Селести набрала в легкие побольше воздуха:
— Не хочу выглядеть неблагодарной, вы ведь знаете, как я вам признательна за все, но, честное слово, — она скрестила руки на груди, — я предпочла бы другую работу.
Сезар окинул ее долгим взглядом: молодая женщина выглядела очень взволнованной.
— Мне будет очень жаль, если ты покинешь компанию. Согласись, здесь у тебя большие перспективы, да и Анжела о тебе прекрасно отзывается…
От Сезара не укрылась искра, сверкнувшая в глазах женщины при упоминании имени Анжелы. Но Селести быстро погасила ее и обратилась к Гиминьи:
— Пойдем, сынок, на кухню.
— Нет, — поднялся с дивана Сезар и протянул мальчику руку, — на кухню Гиминьи пойдет с дедушкой. Потому что в этом доме никто, кроме дедушки, не умеет так замечательно смешивать шоколад с молочком. Пойдем, дружочек, с дедушкой.
За смешиванием шоколада с молоком Сезар обдумывал причины, стоявшие за просьбой Селести. И как только Селести и Гиминья поднялись наверх, он поделился своими выводами с Мартой:
— Мне кажется, что все дело в Энрики. В конторе он под любым предлогом старается оказаться рядом с ней. — Сезар наклонился к собеседнице. — Я уверен: Энрики ее любит. Любит! Да и она его тоже.
— И мне так кажется. — Марта понизила голос. — Хотя дома Селести всячески его избегает. Знаешь, Сезар, я к ней очень расположена.
Они еще долго говорили о Селести и Гильерми, о Селести и Энрики. Сожалели о неудачно сложившейся судьбе Селести. Незаметно они отвлеклись от Селести и стали говорить «за жизнь».
Марта погасила верхний свет и зажгла лампу. Гостиная потонула во мраке, но их уголок сделался еще более уютным, а беседа потекла теплее и задушевнее. Между ними исчезли преграды, так мешавшие им все последнее время. Они снова чувствовали себя единым целым, и это вновь обретенное ощущение показалось им прекрасным.
Внезапно Сезар с таинственным видом покинул комнату и вскоре предстал перед Мартой с запыленной бутылкой в руках.
— Слава Богу, у меня хватило ума оставить здесь содержимое погребка. Он осторожно протер этикетку и, приблизившись к лампе, занялся ее изучением.
— Ты здесь столько всего оставил…
Сезар смутился:
— Если бутылки тебе мешают, я их, конечно, заберу, только там места, к сожалению…
Но Марта не слышала его. Она смотрела на пальцы Сезара, держащие бутылку, на запылившуюся золотую этикетку и тихо, очень тихо проговорила:
— Временами я спускаюсь в погребок и смотрю на стены, которые ты обклеил этикетками коллекционных вин или этикетками с бутылок, которые мы открывали по знаменательным событиям…
Сезар оторвался от бутылки:
— Дурацкая привычка…
Марта улыбнулась и откинулась на спинку кресла.
— Раньше мне тоже так казалось. Но после того, что случилось между нами, я изменила мнение. Теперь я часто спускаюсь в погребок, смотрю на стену с твоими этикетками и читаю историю нашей жизни. Все на этой стенке — рождение детей, поступление в школу, твои успехи, их университеты, женитьба Энрики, рождение внуков. Там все наши радости и победы, и оказалось, что их у нас было немало. Не знаю, как ты теперь оцениваешь прошлое и прожитое, но мне, несмотря ни на что, та наша жизнь вспоминается счастливой.
Сезар с улыбкой откупорил бутылку и наполнил бокалы светлым вином.
— Кажется, эта этикетка тоже найдет свое место на исторической стене, — он многозначительно посмотрел на бывшую супругу.
— Кажется, это зависит не только от меня.
Он поднес Марте бокал.
— Это зависит от нас, от нас двоих. Марта. — Сезар взял руки Марты в свои, и притянул женщину к себе.
Марта не сопротивлялась.
— Марта, ведь у нас все так плохо, а мне сейчас хорошо как никогда.
— Просто ты пьешь чудесное «От-пленьон» 1989 года. — Марта оторвалась от Сезара и удобно устроилась в кресле. — Тогда ведь был отличный урожай!
— Ты прекрасно разбираешься в винах! — Сезар не мог скрыть своего удивления. — Я этого раньше не замечал. Вот живешь с человеком столько лет и думаешь, что знаешь о нем все. А потом оказывается: в каждом из нас скрыто столько всего неизвестного, неожиданного.
— Наверное, для этого и надо отдалиться, чтобы разглядеть и оценить незамеченное прежде. — Марта поднесла бокал к губам. — Чин-чин!
