Получается, Высоцкий к Шукшину тянулся всей душою, а Шукшин к Высоцкому — не очень. Причина такой асимметрии состояла, по-видимому, в том, что Высоцкий мог усилиться Шукшиным, а Шукшин Высоцким — нет. Шукшин был на 9 лет старше Высоцкого и уже добился известности. Высоцкий мог вырасти в конкурента Шукшину, потому что претендовал на такой же харизматический образ бесшабашной личности из народа, бросающей вызов не вполне определённому чему-то там. Схожего у Шукшина и Высоцкого было много: оба эпатировали выверенной прямолинейностью (за не вполне выверенную тогда всё ещё сажали), оба играли в кино по большей части самих себя, оба идейно подпитывались в одной и той же компании, оба эстетически обслуживали один и тот же контингент читателей-слушателей-зрителей: не вполне лояльный, куряще-пьющий и склонный к загулам. А ещё можно предположить, что Шукшину было неприятно в Высоцком еврейство оного.
* * *
Произведение Василия Шукшина «До третьих петухов». Типа сатирическая сказочка. Вообще говоря, вещь для него не характерная: то ли сбой, то ли прорыв. Я полагаю, что прорыв — того, что пряталось за всякими культурными наслоениями. Такая вещь (с явными признаками талантливости, да) вполне могла бы выйти из-под пера дегенерата Даниила Хармса.
Завязка сюжета сказочки:
«Как-то в одной библиотеке, вечером, часов этак в шесть, заспорили персонажи русской классической литературы. (…)
— Позвольте? — это спрашивала Бедная Лиза.
— Давай, Лиза, — сказал Лысый.
— Я сама тоже из крестьян, — начала Бедная Лиза, — вы все знаете, какая я бедная…
— Знаем, знаем! — зашумели все. — Давай короче!
— Мне стыдно, — горячо продолжала Бедная Лиза, — что Иван-дурак находится вместе с нами. Сколько можно?! До каких пор он будет позорить наши ряды?
— Выгнать! — крикнули с места.
— Тихо! — строго сказал Лысый конторский. — Что ты предлагаешь, Лиза?
— Пускай достанет справку, что он умный, — сказала Лиза.
Тут все одобрительно зашумели.
— Правильно!
— Пускай достанет! Или пускай убирается!..»
И отправляется Иван-дурак делать себе «до третьих петухов» справку.
Вот мнение одного знатока из интернета:
«Опыт Василия Шукшина в фантастике ограничился, насколько мне известно, этой замечательной смешной сказкой из разряда „путешествие в страну литературных героев“. Едкий „народный“ язык, множество сатирических моментов и даже рискованные эротические эпизодики — всё это уморительно и вкусно.»
На самом деле там нет ничего смешного, а есть только абсурдистские кривляния и вульгарные претензии на остроумие. Ну кого или что Шукшин там пытается выставить в смешном виде? Может, он на справки и печати покушается? Те, кто утверждают, что там смешно, пусть предъявят провоцирующие смех места.
Абсурдисты, как правило, выдают свою уродливую чушь за юмор или сатиру. Вот только получается не весело. Бывает, пишут люди вещи неприличные, но СМЕШНЫЕ. Своим детям такое не покажешь, зато сам посмеёшься от души. Но одно дело — неприличие, и другое — уродство: у абсурдистов даже неприличное уродство — не смешное. Литературный абсурдизм — это вроде пирсинга на невзрачной морде: нарочитое уродование по образцу с целью вписаться в коллектив, в котором красиво сделать не могут, поэтому стараются убедить себя и других, что уродливое — это тоже хорошее, но только при взгляде с альтернативной, более передовой эстетической позиции.
Из аннотации к одному сборнику шукшинских мастерписов:
«Шукшин Василий Макарович. „До третьих петухов“. Рассказы и повесть. Серия рекомендована Управлением общего среднего образования Министерства общего и профессионального образования Российской Федерации. В сборник Василия Макаровича Шукшина вошли рассказы „Дядя Ермолай“, „Верую!“, „Упорный“, „Забуксовал“ и другие и повесть „До третьих петухов“. Тихие, занозистые, злые и беспечные — герои его произведений походят друг на друга. Все заводные и талантливые. Эта похожесть в том, что все они болеют авторской, шукшинской мыслью, живут его талантом, его волей и нетерпением. По существу, он писал непрерывную автобиографию страждущей своей души и мысли. Черно-белые иллюстрации П. Пинкисевича.»
