– Миша, ты меня пугаешь! Свет горит, я стучу, а ты не отзываешься! Бог знает, что можно подумать!
– Это у тебя вместо «здравствуйте», да? Добрый вечер, Галя! Что-то ты сегодня не такая какая-то…
– Извини… просто переволновалась и испугалась сильно!
Выглядит она, действительно, неважно. Глаза бегают, топчется, как будто приспичило. Надо ей срочно настроение поднять.
– А ты знаешь, – говорю я совершенно серьёзно, – что можно испугаться не просто очень сильно, а по-большому…
– Что за глупости ты говоришь?!. И не стыдно?.. Ты почему не открывал?
– Ну, могла бы подумать, например, что я в ванной. Я же и в самом деле там бываю…
– Вечно ты шутишь! Я ведь серьёзно говорю – испугалась. – И она, вытаращив глаза, и перейдя на шёпот, продолжила. – Тут вон – милиция, солдаты с оружием носятся, а он, видите ли, в ванной!
– Не бойся жизни, Галя, смерть уж близко.
– Ага. Вот попадёшь ты, Миша, в Ад, и будешь жить там вечно. Говорю же тебе, по посёлку солдаты с автоматами бегают! Милиция…
– В Ад? Надо же, куда ты меня определила!.. По блату, что ли? Я, кстати, думаю, что после смерти нас ждёт то же, что было до нашего рождения…
– Да думай ты, что хочешь! Я пришла предупредить, что солдаты…
– Какие солдаты? Что ты несёшь? Что за милиция? – спрашиваю я и, привстав на цыпочки, оглядываю окрестности. Ничего необычного не видно. Да и что можно увидеть в сумерках, в пасмурный вечер. Осень. Темнеет рано. С утра, вон, солнце светило прямо по-весеннему, а сейчас всё небо покрыто свинцом туч.
– Ты что, в самом деле, ничего не знаешь? – удивлённо спрашивает она и даже делает шаг назад, чтобы как следует рассмотреть человека, проспавшего, по её мнению, самое интересное в скучной жизни полусонного дачного посёлка.
– Да нет же, ёлки-палки!
– Уже целый час, если не больше, по всему посёлку солдатика беглого ловят. Говорят, он там, – она показала куда-то за спину, в сторону леса, – своих пострелял, да и рванул из части с автоматом. Где-то здесь его блокировали, ходят, по всем закоулкам ищут. Спрашивают, не видел ли кто чего…
Слушаю тараторящую, как пулемёт, соседку и думаю: «Вот, сразу видно, человек воспитан средствами массовой информации. «Блокировали»! Слово-то, какое!»
– А откуда такая уверенность, что он в посёлке? – спрашиваю я. – Они что, как стемнело, в лесу уже его не ловят? Темно им там, что ли? Или страшно?
– Опять ты за своё! Я бегу к нему предупредить, чтобы поосторожней был, а он издевается надо мной, как над дурочкой, или как над слабоумной какой-нибудь.
– Галя, а как ты дурочек от слабоумных отличаешь?
– Так. Хватит с меня! Я тебя предупредила, и совесть моя перед твоей женой чиста. Вот. Случится что с тобой, сам будешь виноват. Господи, да какое же надо иметь терпение, чтобы с тобой жить?! Приедет Марина, я ей расскажу, как ты надо мной издевался! Уж она тебе…
Делаю вид, что перестаю слушать и, выпучив глаза, с ужасом смотрю через её плечо. Она на полуслове осекается и, медленно поворачиваясь, смотрит в ту же сторону. И тут я резко хватаю её за бок и громко лаю в ухо! У Галины подкашиваются колени и, охнув, она оседает. Подхватываю её и, развернув к себе, начинаю дуть в лицо, приговаривая:
– Барыня, вам бы на воздух. А то здесь вам дурно сделается.
– Гад ты, Мишка! – говорит она и, вырвавшись из моих рук, уходит, демонстрируя всем своим видом, что с такими, как я, вообще не разговаривают.
– Смотри, дошутишься! – кричит она издалека. За почти облетевшими кустами смородины её уже совсем не видно. Только луч фонарика скачет в темноте, – это она старается побыстрее покинуть вдруг ставшую опасной улицу. Из темноты, уже совсем издалека, доносится её голос.
– Дурак ты, боцман! И шутки у тебя дурацкие, – цитирует она пошлый анекдот, объясняя таким образом, что шутка до неё дошла.
Я знаю, Галя быстро отходит от моих глупых шуток. Да, в общем-то, она по-настоящему и не обижается на меня. Такой театр мы с ней не раз уже разыгрывали.
Но, чувствую, моя весёлость как-то быстро проходит. Что-то меня насторожило. Как будто кто-то пытался обратить моё внимание на какую-то важную для меня деталь, а я, всё ещё смеясь вслед соседке, прозевал попытку своего подсознания достучаться до меня. Или нет?!
