— Честная мысль.
— Ты думаешь, нет? Хочу посмотреть, как цветут азалии. Они в деревянных чашечках. Маленькие, с крупозный прыщик бутоны. Мне рассказывали.
— Я выйду покурить. Своди пока оба сюжета, потом вместе послушаем.
Я еще раз набрал Тараблина — абонент был временно недоступен.
Домой возвращаться пока не стоило. Что я им скажу? «Настоящий мужик в такой ситуации», — любила говорить Лера. Хоть бы раз она показала мне своего настоящего. Как бы поступил сейчас этот ее боксер, пролетарий, профессор? Устроил очную ставку и жесткий допрос Варгафтику и Алевтине Ивановне? И почему даже по ту (эту) сторону роковой черты я чувствую себя виноватым?
Я не нуждался в жалости, просто некуда было идти. Такое бывало и при жизни. Но тогда это был все же каприз выбора и экзистенциальный надрыв, в котором мы все время от времени нуждаемся. А сейчас мне некуда было идти буквально. И скучно, и грустно. Буквально. В музыке это состояние называется mesto. Смерть — тотальная буквальность, вот что я еще понял. Никаких отлучек, аллюзий и скорописи метафор.
Раньше в мыслях о смерти был все же некий привкус если и не свободы, то освобождения. А тут… Какое уж тут освобождение? Когда твоя участь зависела от случая, болезни, Бога (неважно, есть он там или это только псевдоним того же случая), с этим сознание мирилось, свыклось, тупо притерпелось к неизбежному. Но тут ведь какой-то заговор, это ясно. А зависеть и после смерти от воли людей — невыносимо.
Однако кому понадобились новые мертвые души? Люди и без того серийно улетучиваются или поливают цветы в офисах. Есть вяленые и копченые, гнутые, битые, кислые, примаринованные; навсегда удивленные, ручные, отключенные от электричества, живущие под подпиской, бомжи, клоны, сектанты, учителя, доноры, рабы, маугли. Зачем осуществлять еще и эту затратную фантазию с отсроченной смертью? Экономика должна быть экономной?
А может быть, напротив, это фарт и чье-то особое благоволение, подумал я вдруг. Тараблин прав: «В Чечню милиционером не хочешь?» Можно сказать, с нами поступили еще гуманно. И все же, что это — искушение дьявола или милость Бога? Смешно, но именно это сейчас меня волновало больше всего.
В милость верилось с трудом. Варгафтика Он вряд ли сделал бы своим посланцем. Да и не может быть так скверно, если это милость. И никто никого в жизни давно не спасает. Попробуйте выпросить у прохожего хотя бы улыбку, если она не кривая. Умилительная история Леры, как она девочкой взяла у мужиков на скамейке французский ключ, чтобы открыть квартиру. Ключ подошел, и ни ей, ни им не пришло в голову, что квартиру теперь легче легкого обокрасть. Собственно, во всех хрущобах были тогда французские замки, какие поставили еще строители. Над этой историей смеялись даже наши мальчики. Сейчас, когда не только живые — покойники начинают волноваться, заслышав ночью на кладбище человеческий голос… В общем… Рассказывайте, чего там? Вам сказка, а мне бубликов связка.
На лестнице горела только одна лампа, все освещал серый свет из окна. Я впервые почувствовал ее тесноту и неуютность. Почему-то представился курносый санитар с каталкой — как же он здесь развернется?
Всхлипывающий скулеж на втором этаже меня уже не удивил. По интерьеру и жизнь.
В углу на корточках сидел седой парень с закушенной губой, на пролет вверх из освещенного проема валил густой сигаретный дым, напомнивший мне некстати майские деревья, слышался громкий разговор и взрывы хохота.
— Чего они ржут? — спросил я парня. — Над тобой?
Мы были с ним трамвайно знакомы. Кажется, он работал звукооператором в драме. И звали его как будто Сергей. Седина, как ни странно, делала Сергея еще моложе. Впрочем, не исключено, что мы были ровесниками. Я давно перестал разбираться в возрасте.
— И над собой тоже, — ответил он.
— Что случилось-то?
— Что тебе и не снилось, — сказал он защемленным голосом.
— Ну, если хамишь, значит, еще не край.
Сергей посмотрел на меня такими глазами, что я тут же осекся. Каким-то образом стало понятно, что у меня сейчас точно такой же взгляд. Жалоба и бессильная злоба, больше ничего, как у собаки, которая не может сказать хозяевам о мучающей ее кисте. Мне захотелось поскорее примкнуть к стаду курящих.
