То же и в человеческом обществе. Если поведенческие решения и стереотипы, принимаемые людьми, передаются от поколения к поколению в виде культурных практик и традиций, то их следует рассматривать как фактор, формирующий человеческий геном.
Получается, что геном рабства тоже возможен, во всяком случае, это не пустая выдумка лихих журналистов и популярных историков. Что-то, значит, и в этом есть, отметил я для себя по ходу рассказа.
Изменение фенотипа, однако, возможно и без изменения генома. То есть перенесите растение на свет, и листья примут свою обычную форму. Для наследуемых изменений в фенотипе, повторю, необходимо время, стабильное, однонаправленное влияние среды на несколько поколений. Например, распространение мутации, позволяющей взрослым людям переваривать молочный сахар в лактозу, произошло в тех человеческих популяциях, где вошло в обиход молочное животноводство. В России эти условия были выполнены безупречно, то есть тоталитарные механизмы работали даже более стабильно, чем производство молока.
Однако и это еще не всё. Так называемый дрейф генов был доказан только в лабораторных условиях. В природных популяциях он возможен, только если срабатывает эффект «бутылочного горлышка». Под этим милым определением скрывается сокращение генофонда (то есть генетического разнообразия) популяции вследствие критического уменьшения ее численности. И здесь, в результате войн, эмиграции и ГУЛАГа, Россия была образцовой лабораторией. К этому следует прибавить, что для реализации всех этих явлений еще одним условием является изолированность группы. Его выполнение в условиях «железного занавеса» оставляю без комментариев.
Изменение биологической среды и прочие технологические процессы Антипов выносил за скобки. Этим занимаются все ученые мира, что сказывается даже в осторожных резолюциях Всемирной организации здравоохранения, как например: «Предполагается, что медицинские последствия, такие, как раковые заболевание, изменения в поведении, потеря памяти, болезни Паркинсона и Альцгеймера, СПИД, синдром внезапной смерти внешне здорового ребенка и многие другие состояния, включая повышение уровня самоубийств, являются результатом воздействия электромагнитных полей». Антипов смеялся: «предполагается», «изменения в поведении», «потеря памяти». Какие отважные ребята! На его взгляд эти изменения были очевидны.
Больше всего при разговорах с Антиповым ГМ интересовался, конечно, механизмами происходящего в России. Но именно здесь начинался, как он говорил, настоящий театр, до которого академик был охоч. Антипов то приговаривал словами из детского стишка Плещеева: «Будет вам и белка, будет и свисток!..», то начинал дьявольски хохотать:
— «Эффект Брюса», дорогой! Вернее, «Брюс», потому что мадам Хильда была все-таки женщиной. Он, видишь ли, состоит в том, что беременность самки мышей и полевок, только что осемененной одним самцом, может блокироваться запахом мочи другого самца. — ГМ недоумевал: при чем тут полевки? — Не понимаешь! — кричал академик. — Они же обоссали всю страну и всех обесплодили. А ты думаешь, почему у нас каждые пятнадцать минут рекламируют лекарства от импотенции? — Палец его вздымался высоко вверх: — От них несет мочой! У них детское недержание! Включи «ящик», обормот. Вглядись в их лица, когда они предстают перед народом. Говорю тебе, как старый физиогномисг. Мышцы лица напряжены, движения, как у деревянных кукол, взгляд рассеянный, глаза то и дело тянутся вбок или к небесам и готовы закатиться. Это они прилюдно спускают себе в штаны. Зуб даю!
При всей экспрессии этого высказывания его вряд ли можно было считать аргументом. ГМ бормотал в ответ что-то протестующее. Друг же продолжал язвить:
— Не куксись (препротивное, кстати, слово). Отсутствие юмора, знаешь ли, простительно только одному литературному персонажу. Только одному! Не мнишь же ты себя?
Иногда они вели с Антиповым, как называл это ГМ, «стариковские разговоры».
— Замечали вы, Костя, что на закате, при низком солнце предметы и люди выглядят более рельефно, что ли, но в то же время не совсем правдоподобно и как бы карикатурно? Лица неестественно загорелые, присыпанные песком или землей, а глаза живут отдельно и смотрят на тебя с меланхоличной пристальностью, как на юлу, в ожидании, что она вот-вот прекратит свое небесное фуэте и ляжет набок. Да и все вещи, и даже деревья… Они словно бы замерли в парении и ждут темноты, чтобы упасть. Очень, я вам доложу, неблагополучное состояние. Мир повернулся к тебе вполоборота, намереваясь уйти. Не «до свиданья» же ему говорить. Да и он к вежливости себя не принуждает, напротив, хочет показать на прощанье, что будет жить наперекор дохлым твоим заветам. Не так, может быть, ответственно, нежно и возвышенно, а зато веселее. Да. Отсюда и знаменитые стариковские жалобы. А вы думали?
