— Там немного оставалось…
— Пускай немного… Но ведь осталось!
Стакан незаметно для Удалова вновь наполнился коньяком, но Корнелий Иванович отбросил выпивку в сторону и сказал:
— Голова должна быть незамутненной.
Этим он огорчил Избушку. Видно, ей было выгодней беседовать с пьяным Удаловым.
— Прошу объяснений, — сказало голубое, покрытое чешуей существо ростом по пояс нормальному человеку. — Иначе я вас по судам затаскаю. Вы проклянете тот день, компрачикосы, когда подняли руку на земного представителя! Знаете ли вы, что в случае угрозы любому землянину вся наша планета от мала до велика встает на его защиту?
— Послушайте, не горячитесь, — сказала Избушка. — Уже много лет назад правительство Варанелецкой федерации разослало в разные концы нашего сектора Галактики избушки вроде меня. В случае если кто-то из варанелецев потерпит бедствие или попадет в беду — мы ждем, мы готовы, мы всегда окажем помощь.
— Но я же не ваш… варанелец!
— Этого я не знала. И мои конструкторы этого предусмотреть не могли. Известно ли вам, уважаемый Корнелий Иванович, что в нашей Галактике насчитывается чуть больше шести тысяч различных цивилизаций? И почти все их представители устроены различно. Что нам делать?
— Что делать? — повторил вопрос Удалов. Он не знал, что делать.
— Я дом. Моя функция — защита и спасение. Я не могу никому отказать в помощи, — продолжала Избушка. — Но как я могу помочь жидкому фаримстоуну или личинке прафутеля? Как, если про эту личинку известно только, что она — фукает? Фукающий прафутель! Это же неприлично! Учтите, Удалов, я никогда в жизни не видела землянина. Я не знала, где у землянина сердце — в груди или в правом бедре.
— Ну, скажете такое! Разумеется, в груди!
— Для меня это не разумелось. Для меня было совершенным открытием, что «квас» пишется слитно, а «к вам» — раздельно… Конечно, мы могли бы отказывать в помощи чуждым существам. Но тогда мы должны отказаться от слова «гуманизм», мы должны отказаться от слова «дом», «убежище», «избушка»… И мы говорили себе: попал к нам под крышу, мы вернем тебя к жизни. Но раз вас так много, а я, Избушка, одна, то по мере лечения я превращаю вас в чудесного, красивого варанелеца! И лечу уже не уродливого землянина, а представителя высшей расы…
— А почему бы теперь меня обратно не превратить в человека?
— Я дом! Я убежище. Я тебя спасла и сделала лучше, чем прежде, но я не представляю себе, каким ты был до катастрофы. Принцип любого дома: я сделаю тебя таким, чтобы тебе было приятно и уютно находиться внутри меня.
Это заявление, хоть и несло в себе претензии на философское обобщение, Удалова не удовлетворило. Он почуял в голосе Избушки некую отстраненность, словно дому, спасшему и выходившему его, и дела не было до его дальнейшей судьбы. Хотя бы потому, что Избушка, воспитанная на фотографиях варанелецких кинозвезд, была уверена, что Удалов должен быть счастлив… Как Иван-дурак из русской сказки, прошедший кипящие воды и ставший царевичем.
— Кто поможет, кто поможет? — повторял уныло Удалов, уткнувшись чешуйчатой рожей в холодное стекло иллюминатора. А там, на подлете к межпланетному космопорту уже вспыхивали и таяли в черном небе огни реклам и бежали строчки новостей.
— Ваши врачи и помогут, — буркнула Избушка. — Мне грустно, что вы не осознали высокую абстракцию моих тезисов: настоящий дом призван не только сохранять и беречь человека, но и совершенствовать его, улучшать…
Тут Избушка качнулась, ударившись о причал. Путешествие закончилось. Удалов был тих и задумчив. Он послушно написал благодарственные слова в «Книге отзывов, жалоб и предложений» Избушки, оставил адрес районного Сбербанка на случай возникновения имущественных проблем и, закутавшись в плащ, подаренный его спасителем и мучителем, пошел на пограничный контроль.
К счастью, при виде него трехметровые рогатые пограничники вытянулись по стойке смирно и хором сказали:
— Паспорта варанелецев принципиально не проверяем…
Из чего Удалов заключил, что принадлежит отныне к могущественной, но не очень приятной расе.
Из космопорта Удалов сразу кинулся в земное посольство. Свои поймут и помогут. Посольство располагалось на тихой, запорошенной ранним снегом горбатой улице. Неба в этом районе не было видно из-за реклам. Когда он подошел к лестнице, ведущей к парадной двери, навстречу спускались два обыкновенных, милых на вид человека, из командировочных. Земляне.
