И как менять-то! Потихоньку, одному! Уж если князь признал, что чужая вера лучше своей, так и объявил бы он о том народу, собрал бы его, пошел бы с ним, завоевал бы ее, веру эту, да вместе с народом и принял бы, а так, тайно!»
Всеслав глубоко был возмущен поступком Аскольда.
Однако он с нетерпением ожидал возвращения князей, думая, что они привезут ему любимого сына.
И вот киевский народ высыпал на берег Днепра встречать возвращавшихся князей.
Вот наконец показались паруса стругов. Но как их мало! Столько уходило и столько вернулось!..
Всеслав ждет князей, кипит его сердце, волнуется… На корме княжеского струга он видит Аскольда, с ним Дир, «жрецы» христианского Бога, и больше никого…
— Где же Изок, княже? — весь дрожа от волнения, спрашивает Всеслав.
Аскольд потупился, молчит…
— Он остался в Византии! — поспешил ответить за брата Дир.
— Почему?
— Заложником!
Нахмурился, потемнел Всеслав, но ни слова не сказал более.
И князья ничего не сказали.
В палатах князей, когда Аскольд рассказывал все происшедшее, Всеслав тоже молчал, но когда тот кончил говорить, поднял голову и голосом, в котором слышались и мука, и негодование, спросил:
— Княже, а как же твоя клятва?..
Что мог ответить Всеславу на этот вопрос Аскольд?
Византия осталась неприкосновенной, Изок не был возвращен отцу, клятва, страшная клятва, осталась не исполненной!
«Нет, не князья это, не князья! Даже держаться по-княжески не умеют!» — с тоской подумал Всеслав.
Аскольд продолжал далее свой рассказ о неудачах похода и сделал ошибку. Он подробно описал богатство и великолепие Константинополя и даже, что было всего неосторожнее, поведал о его полной беззащитности.
— Когда же ты поднимаешь новый поход, княже? — спросил Всеслав.
— Больше никогда! — горячо воскликнул в ответ ему Аскольд.
— Как никогда?
— Вечный мир будет теперь между Киевом и Византией!
— Вечный? — с изумлением переспросил князя Всеслав.
— Да!
— Почему?
— Я заключил договор об этом.
— Не спросив народа?
— Я — князь, и мне спрашиваться не у кого! — гордо ответил Аскольд.
— Тогда расскажи мне, в чем твой договор с византийцами?
Аскольд подробно передал содержание договора. Всеслав сразу понял, что означает подобный договор.
— Да что же ты наделал, княже! — воскликнул он.
— Как что? Я тебя не понимаю.
— Киев по этому договору стал рабом Византии и сам ничего не выиграл. Мало того, ты не один Киев продал Византии, ты и Ильмень наш отдал ей… А что ты получил взамен того, что сам дал?..
— Вечный мир, вечный покой…
— А что в них, если закабалена родина… И ты будешь держаться этого договора?
— Как же иначе? Я поклялся в этом.
— Ты был слеп!
— Не тебе меня учить! Еще раз тебе говорю: я князь!
Всеслав только тяжело вздохнул в ответ.
«Не князья, не князья это!» — еще раз подумал он.
Когда Всеслав ушел к себе, тяжело было у него на душе… Изок томится в плену, нового похода не будет. Это очевидно. Договор, позорный для славянства договор заключен. Нет и надежды на то, чтобы, помимо князя, поднять новый поход. Из Скандинавии в Киев никого не осталось, а славяне — за князей. Они не послушают его, Всеслава, не пойдут за ним, как шли за князьями. Кто же тогда выручит из византийского плена Изока, кто вызволит славянство из-под позорного ярма Византии?
Тяжело было на душе Всеслава. Припомнилось ему прошлое, и прежде всего Ильмень. Там ведь княжит Рюрик, этот сокол, перед которым все окрест трепещет… Там с Рюриком и Олег, этот храбрец из храбрецов скандинавских, не останавливавшийся ни перед чем, ни перед какой бы то ни было опасностью. Он бы уже не предал своей земли, не испугался бы бури… Вот у кого нужно просить защиты… Вот кто поможет освободить Изока, смыть пятно позорного договора с Киева! Но ведь прежде Византии они должны будут прийти сюда… Тогда Аскольд и Дир погибнут!.. Ну и что же? Погибнут ведь только они, а не весь народ приднепровский. Договор заключен ими — не будет их, и Киев будет свободен от договора…
До утра не сомкнул глаз Всеслав — все думал и чем дольше думал он, тем все более и более укреплялся в своих мыслях.
На следующий день пришел он к князю, все обдумав.
