Приветливые улыбки князей окончательно их ободрили.
Лаврентий Валлос поспешил во главе своих товарищей навстречу князьям.
— Привет вам, могучие правители великого северного народа! — говорил он. — Ваше посещение — ни с чем несравнимое счастье для нас, ради него мы готовы забыть все ужасы пройденного нами трудного пути среди бесконечных опасностей, туманов, мрака… Да и что нам туман и мрак, когда теперь проглянуло из-за туч ясное солнце!
— Примите и от нас, и от народа нашего также приветствие, — милостиво отвечали Аскольд и Дир.
Обмениваясь приветствиями, князья спустились к ладьям и взошли на них. Здесь им поспешили подать золоченые троны. Аскольд и Дир сели на них, их дружинники разместились около них полукругом. Валлос подал знак, чтобы несли подарки, но Аскольд остановил его.
— Погоди, гость, — сказал он, — прежде чем ты покажешь нам свои товары, мы будем вести речь о делах с тобой и твоими…
— Как ты добр, светило полночных стран! — воскликнул Валлос, хотя его сердце дрогнуло от этих княжеских слов.
«О чем он? — подумал купец. — Уж не открыты ли мы?»
Но он сейчас же ободрился.
Обращение князей было приветливо, взор был полон ласки. Не было ничего такого, что могло бы предвещать грозу.
— Слушаю Тебя, повелитель, — кланяясь, проговорил он, — слушаю и готовлюсь отвечать вам по силе моего немудрого разума…
— Вы из Византии?
— Из града царя Константина…
— Что там говорят о нас?..
Валлос на минуту задумался.
— Позволь мне говорить правду, несравнимый, — сказал наконец он.
— Говори, мы тебя слушаем!
— Вся Византия, от края до края, дрожит от ужаса. Туда уже достигла весть, что твои храбрые россы готовят обнажить меч свой против нее. Трусливые сердца в смятении, даже мужественные потеряли голову и не знают, что делать. Одним словом, ужас царит в Византии, и ваша храбрость тому причиною… Горе моей родине! Разве нам, торговым людям, противостоять могучим барсам Днепра?.. Горе моей родине!
Он закрыл лицо руками и сделал вид, что плачет.
— Мне жаль тебя, гость, — проговорил Аскольд, — а что же делать?! Ты сам должен понимать, что неизбежного не избежать. Мы идем на Византию и не оставим камня на камне!
— Позволь, великий, последнею милостью твоею воспользоваться нам, бедным людям! — воскликнул Валлос.
— Позволяю!
— Все уже много раз пользовались твоим гостеприимством, много раз ели хлеб-соль за твоим столом, увы, мы погибнем, и более не придется нам видеть твоего светлого лица и лица великого Дира.
— Что же вы хотите?
— Хотим мы, чтобы ты и Дир в память приняли от нас наши скромные дары. Пусть они служат вам воспоминанием о нас…
— Хорошо, мы готовы исполнить ваше желание и, верьте, со своей стороны мы также сумеем отблагодарить вас по-княжески…
Валлос подал знак, чтобы поднесли подарки.
Дары «бедных людей» были, однако, великолепны.
Чего тут только не было! Вся изобретательность пышного Востока, казалось, выплеснулась на подносимые подарки.
Тут были и чудные амулеты, и сверкавшие драгоценными камнями диадемы, и золотые цепи самой тонкой работы, и пурпурные одежды…
Даже Аскольд и Дир не могли скрыть своего восхищения, об их же дружинниках и говорить было нечего.
— Говорил я тебе, конунг, что мы должны идти на Византию, — склонился к Аскольду Руар, — там много таких драгоценностей и все они стали бы давно уже нашими, если бы ты не откладывал своего похода…
— Да, да, — прошептал в ответ Аскольд, не спуская восхищенных глаз с подносимых драгоценностей, — теперь я вижу, что вы были правы, требуя похода…
Купцы заметили, какое впечатление произвели их подарки и старались еще более усилить его, обращая внимание на каждую подносимую ими вещь.
Но вот Валлос сделал знак, и на парчовых подушках принесли два чудных запястья.
Они были из чистого литого золота, усеянные драгоценными камнями. Валлос, поднося эти запястья, повернул их на подушке так, что лучи солнца ударили в них и, отразившись в драгоценных камнях, заиграли на них, переливаясь всеми цветами радуги…
Крик изумления вырвался из груди всех на ладье.
— Позволь просить тебя и Дира, — вкрадчиво проговорил Валлос, — надеть эти запястья, дабы и мы могли полюбоваться их блеском на вас.
