— И что же? Поход уже решен?
— Пока нет.
— Что же останавливает от набега этих дерзких варваров?
— Искреннее миролюбие их князей, как ты, великий, уже слышал.
— Тогда, может быть, все еще обойдется?
— Вряд ли. Аскольд миролюбив, Дир тоже, но они не рискнут идти одни против всех, а славянские старейшины, в особенности те, что находятся в Киеве, готовы следовать за норманнами. За собой они поведут и свои племена.
Василий задумался.
Он видел, что эти дрожащие от ужаса люди говорят правду.
— Скажите, — прервал молчание Македонянин, — вы бывали запросто у этих киевских князей?
— Да, в их палатах быть очень просто. Каждый имеет доступ к ним. Они выходят, беседуют со всеми, кто бы ни обращался к ним со своим делом, даже самым ничтожным.
— Это хорошо… Но пользуются ли они влиянием на свои дружины?
— О чем ты спрашиваешь, несравнимый?
— Я хочу знать, что было бы без них в Киеве?
— Трудно сказать. Вернее всего, пошли бы раздоры.
Больше Василий не стал расспрашивать. Он отдал начальнику стражи приказ держать под строгим присмотром купцов, а сам возвратился к Вардасу.
Вардас с нетерпением ожидал возвращения Василия.
Старый политик, много лет правивший огромным государством, ясно видел, какая серьезная опасность надвигается на Византию.
Этот человек, несмотря на свою безусловную талантливость, несмотря на огромный ум, был сыном своего века, коварным и вероломным.
Пока Василий разговаривал с купцами, у Вардаса составился уже определенный план действий, план ужасный по своему вероломству, но по мнению старого интригана вполне верный для того, чтобы оградить Византию от нападения варяго-россов.
— Что говорят купцы? — спросил он у Василия, когда тот вернулся в его покои.
— Они подтвердили то, что тебе уже известно, всемудрый.
— Итак, гроза надвигается.
— Да!
— И ты не придумал, что могло бы отвратить ее?
— Увы, мудрейший… но я надеюсь, что твоя опытность, ум указали тебе средство…
— Мы ждали этого, — сказал Вардас, — но если это случится теперь, то это будет большим для Византии несчастьем. Мы переживаем очень тяжелое время. Михаил сошел с ума. Все войска находятся на границах Византии, где им приходится бороться с персами. Здесь у нас только разнузданная гвардия, которая хороша, чтобы укрощать разбушевавшуюся чернь на форуме, и ничего не стоит в открытом бою с могучим врагом.
— И прибавь, мудрейший, что у нас нет полководца, который мог бы бороться с варварами, — вставил Василий.
— Я уже говорил тебе, какие это варвары, — сказал Вардас, — это не болгары.
— Что же делать? Нельзя же допустить, чтобы погибла Византия.
— Византия не погибнет, — спокойно сказал Вардас, — до этого еще далеко. Только город св. Константина перенесет ужасное жестокое испытание. Оно и страшно.
— Чем же?
— Оно вызовет волнение в народе. Недовольство Михаилом растет и без того, а кто может знать, куда заведет нас волнение черни?.
— Да, это действительно опасно, — согласился с Вардасом Василий, — и, мудрейший, Византия ждет от тебя спасения…
— Я уже нашел выход.
— Действительно, у нас нет войск для отражения набега. Мы не можем вернуть с границ наши отряды — тогда персам легко будет вторгнуться в наши земли и мы подвергнемся нападению с двух сторон. Но если удержать варяго-россов от набега теперь, то после они встретились бы с вооруженными силами и были бы без труда отброшены.
— Но как это сделать?
— У них только два вождя!
— Знаю — Аскольд и Дир.
Если бы эти вожди умерли от какой-нибудь внезапной болезни или чего-нибудь подобного, россов некому было бы вести в набег…
— Так, так! Ты, может быть, и прав! Но среди норманнов все-таки останутся люди, которые могут заменить Аскольда и Дира.
— Не думаю. Этих князей любят славяне. Ведь они видят в них своих освободителей от хозар. Другие же норманны являются для них простыми воинами. Кроме того, у славян есть и свои именитые мужи, которые имеют более прав на княжение, чем пришельцы. Если не станет Аскольда и Дира, на Днепре среди покорных им племен начнутся волнения. Во всяком случае, опасность набега, может быть, хотя и не будет устранена совершенно, то отдалена на более или менее продолжительное время.
