— Ты бы, отец, про дулебов-то нам досказал, — напомнил один из слушателей старику.
— Да, про дулебов! Вот ведь они, бедные, какую беду вынесли…
— Какую, отец? — заинтересовались все.
— Пришли к ним мужи обрские, пришли с оружием и стали воевать дулебов; те народ мирный, не ратный, не могли против них силы выставить, и победили их обры. А были они телом великие и умом гордые.
— Что же, данью обложили их обры?
— Данью одной, это ничего еще было бы… Не в первый раз племенам славянским дань платить. А стали обры всячески надругаться над ними… Вот тут и пострадали роды дулебские!
— Мучили их обры?
— И это бывало… А больше всего надругались. Вместо коней и волов они были у них!
Лица слушателей побледнели, глаза засверкали. Ведь дулебы, как бы далеко они ни жили от Ильменя, все-таки были братьями им… Ссорясь и воюя между собой, славяне никогда этого не забывали…
— Как куда нужно поехать обрину, — продолжал свой рассказ старый Радбор, — сейчас приказывает он запрячь в телегу не волов и не коней, а жен славянских, садится и едет!
— А мужики дулебские, что же?
— Слабы они были… Где им одним против обров пойти, а древляне, соседние, по своим лесам рассеялись. Поди лови их там…
— Как же избавились они от обрского ига?
— Сами боги на помощь им пришли… Пошла ходить по обрам болезнь страшная, все умирали, и дулебов много погибло, но они все-таки остались, а обры так и перемерли, так что в земле дулебской ни одного обрина не осталось!
— И теперь в землях днепровских говорят, — заметил внимательно слушавший рассказ Володислав, — «погиб, как обры»!
— Это про тех, кто рода после себя не оставил, — добавил Радбор.
Некоторое время весь круг молчал.
— Вот к чему ведут несогласие и раздоры, — заговорил опять старик, — восстанет в землях славянских род на род, и не станет правды, а тут враг близко, с родами славянскими делает что хочет! А они все спорят между собой, кровь свою льют!
— Как же быть-то?
— Выбрать князя, чтобы всеми делами верховодил и на врага водил и от врагов со своими дружинами оборонял… Да чтобы не было ни вятичей, ни радимичей, ни полян, ни древлян, а были бы одни славяне… Вот тогда мы и сильны будем. Не найдется врага, который бы одолел нас! Сами всех сокрушим, как вода из прорвавшейся плотины все затопим, и не погибнет славянство во веки веков!
— Прав старик, прав! — раздались голоса.
Красив лицом, и статен единственный сын Володислава, молодой Вадим — красивее его, пожалуй, и во всем Приильменье нет. Только не такого сына хотелось бы иметь Володиславу. Нельзя сказать, чтобы Вадим трусом был, нет, а только он какой-то странный выдался.
С малых лет в нем вероломство замечалось. Обмануть хоть бы и друга, насмеяться над ним, худое ему без всякой причины сделать, на все это Вадим как никто способен был.
И вечно он в каком-то беспокойстве находился…
Чего-то постоянно боялся старейшинский сын, чего-то искал все и не находил…
Так и теперь. Веселится молодёжь, смеется, поет, хороводы водит, а Вадим грустный и задумчивый сидит поодаль и, не обращая ни на что внимания, смотрит бесцельно вдаль…
Побаивался Вадим ночи, которая должна была последовать за этим днем. Многого для себя ждал он от нее. Задумал он узнать свое будущее и тихонько от своих домашних решил отправиться в дремучий Приильменский лес к Малу, которого все в Приильменье считали кудесником…
Путь предстоял далекий и трудный. Нужно было проскакать на коне по едва заметным лесным тропинкам чуть не половину Ильменя, чтобы добраться до того леса, где жил старый Мал.
Но старый кудесник не ко всякому выходил на зов. К нему ездили многие — и из приильменских родов и из Новгорода, но чаще всего возвращались ни с чем. Мал порой не откликался на зов, а те, кто пробовал искать его, только блуждали напрасно по лесу, и были случаи, что даже пропадали, не находя выхода…
К нему-то и собрался Вадим.
Едва только стемнело, он потихоньку вывел за околицу заседланного коня и, даже не простившись с матерью Богумилой, не замеченный никем, уехал.
После коротких сумерек на лес спустилась ночная тьма. Все на Ильмене уснуло. Вадима пугала мертвая тишина. Его конь осторожно пробирался по узкой, едва заметной тропинке, Вадим бросил поводья, заботясь только о том, чтобы не удариться головой о ветви.
