— Так, так! Кто же своему не друг!
— Вот если нельзя своего выбрать, выберите чужого.
— Как чужого? Что ты говоришь, старик, ты из ума выжил! — послышались крики.
— Долго вы меня слушали, дослушайте до конца, — не обращая внимания на шум, продолжал Гостомысл. — Добра вы ищете, добра себе хотите, так слушайте же, где оно! Сами вы решили, что нужен нам князь, только при его единой воле прекратятся раздоры… Сами же вы сознались, что своего князя нельзя выбрать потому, что не будет к нему от родов славянских должного почтения и уважения… Сказал я вам, что нужно избрать чужого… Так вот, есть у меня такой чужой, который в то же время и свой, для всех нас…
— Слушайте, слушайте, что говорит Гостомысл, — послышалось кругом.
Народ столпился еще теснее около помоста, воцарилась тишина.
— Есть за морем, в той стране, откуда приходили не раз к нам гости норманнские, племя россов; оно состоит из выходцев с нашего родного Ильменя, и есть в этом племени три брата витязя, Рюрик, Сигур и Триар; подите к ним, умоляйте их, чтобы пришли они княжить и владеть землями славянскими, творить в них суд милостивый и правый, виновных наказывать, от врагов защищать… Согласятся они, придут к вам — благо всему народу славянскому… — Старик на мгновение остановился и затем продолжал: — Пусть и людей своих возьмут они с собой, не чужие нам россы, Ильмень им родиной был. Вот где добро для всех славянских родов, вот где и правда великая… Послушайте меня, приведите к себе братьев, мир и согласие воцарятся между вами…
Гостомысл умолк и, тяжко дыша, в изнеможении опустился на носилки.
Невообразимый шум поднялся на вече.
— Как, призвать россов, варягов? Давно ли мы сами их прогнали? — кричали одни.
— С варягами лучше жилось, порядок был, — отвечали другие, — что же, что тогда прогнали? Теперь сами зовем…
Вече шумело, но многим, очень многим пришелся по сердцу совет Гостомысла.
— Князя нужно, а призвать чужого — своим не обидно, да и какие нам варяги чужие? Сами от нас счастья искать ушли!..
Такое мнение преобладало…
Наконец, после долгого горячего спора, едва не дошедшего до рукопашной, решение было принято…
Вече согласилась с Гостомыслом… Призвание князей из-за моря, от варягов-россов, решено было окончательно…
— Гостомысл, Гостомысл, — наклонились к нему старейшины, — слышишь ли: народ славянский последует твоему совету!
Гостомысл открыл глаза, радостная улыбка озарила его лицо.
А между тем тот, имя которого у всех было на Ильмене на устах, ничего не знал об этом и даже предполагал идти в новый поход на славян…
Когда конунг Старвард прошел с огнем и мечом по стране пиктов, тут же задуман был новый поход на франков… Мало добычи было у викингов, не хотелось им с пустыми руками домой возвращаться, вот и решили они навестить богатых франков…
Весело режут волны морские легкие драхи, паруса полны ветром.
Впереди всех идет драх Рюрика. Радостно на сердце у Рюрика. Идет он добывать славу и лучшие друзья с ним… Вот драх его названого брата, урманского конунга Олофа, с ним и братья Рюрика — Сигур и Триар, там драх названых братьев ярлов Освальда и Деара, а рядом с ним его неразлучный спутник Рулав, с лицом, покрытым бесчисленными шрамами — следами битв…
Неожиданно разразившаяся буря раскидала легкие драхи, и Рюрику удалось высадиться в устье Секван[6] только с небольшим отрядом, к которому потом примкнул маленький отряд ярлов Освальда и Деара.
Викингам жалко было разбитых кораблей, но их вождь весело ободрял товарищей.
— Путь к отступлению отрезан, — говорил Рюрик, — чтобы попасть на родину, мы должны достать новые суда. И мы достанем их, и нагрузим богатой добычей.
— Мало нас! — замечали более осторожные.
— Как мало? Разве варяги считали когда-нибудь своих врагов?.. Тут есть город, и мы, взяв его, укрепимся в нем…
— Так пойдем туда, и все добро будет нашим, — раздались голоса.
Между тем весть о высадке викингов разнеслась уже по всему побережью. На прибрежных высотах запылали костры. Население окрестных деревень торопливо покидало свои жилища.
Около полудня дружина Рюрика вышла на опушку леса, и перед викингами неприступной твердыней оказался укрепленный замок.
