К каждому из новгородских концов была приписана еще пятина — часть окрестной земли. Пятина управлялась своими старостами, но они были подчинены старостам городовых концов, отдававшими отчет в своих действиях только посаднику да вечу.
При посаднике, старосте конца и старосте пятины были советы из наиболее уважаемых мужей. Все дела в этих советах решались после всестороннего рассмотрения большинством голосов. Пятинный совет, обсудив дело, представлял его на решение «малому вечу», или сходке, после этого дело переходило к старосте городового конца, а если оно касалось общих выгод, то через посадника шло на «большое вече», право участия в котором имели все свободные новгородцы.
Мир, война, казнь свободного гражданина, его изгнание, новые налоги, обязанности службы — все это решалось вечем.
Высшим сословием в народе были «мужи степенные», занимавшие обыкновенно важные должности. Посадник избирался вечем из числа мужей. Кто хотя раз был посадником Новгорода, тот уже на всю свою жизнь получал титул старшего посадника, тогда как находившийся в должности посадник назывался степенным.
На всех славянских вечах устраивалось посредине площади возвышение. На первой ступени помещались старосты, на следующей, выше старосты, совет посадника, состоявший из степенных бояр, и, наконец, на самой высшей ступени, или степени, сидел сам посадник, управляя порядком собрания.
Степенные бояре, уже удалившиеся от дел правления, назывались старшими боярами.
Богатые земледельцы, купцы и вообще все те, что теперь носят название зажиточных, в те времена назывались «житыми людьми», а народ разделялся на мужей и людей, или «людинов».
Мужами назывались люди свободные, имевшие свою недвижимую собственность, участки земли. Людины были тоже свободные, но недвижимой собственности у них не было, и они, платя подать или оброк, а иногда, выполняя при мужах ту или другую работу, жили на землях последних.
По древним законам, славянин не мог быть рабом славянина. Однако славянские племена редко жили между собой дружно. Между ними происходили постоянные распри. Племя нападало на племя, победители уводили с собой побежденных, заставляя их обрабатывать землю, выполнять тяжелые работы. Но все-таки эти пленные не были рабами. По истечении какого-то времени им давали свободу, во время же плена они пользовались правом с односемейными своего хозяина. Эти пленники получали название «черных» людей, которых впоследствии стали называть смердами.
Смерды были вполне свободное сословие. Они имели право переходить от одного хозяина к другому, однако права участия в общественных делах не имели, точно так же, как не имели права занимать какие-либо общественные должности.
Наконец, было еще одно свободное сословие — огнищане. К нему относились все свободные граждане, жившие в своих хижинах на чужой земле.
Под звуки вечевого колокола сошлись старейшины и весь народ новгородский на площадь.
Раздался обычный перед началом каждого веча крик глашатая:
— Слушайте вы, мужи новгородские, и вы, людины, сюда собравшиеся! Слушайте — и распри свои забудьте… Посадник со степенными боярами идут сюда дела решать вместе с вами…
Действительно, среди толпы со стороны хором, стоявших за стенам Детинца, произошло движение. Толпа разом сдвинулась, расступаясь перед рослыми воинами, открывавшими шествие посадника на вече.
Дружина, сопровождавшая важнейших людей союза, была невелика. Не более шести-семи пар хорошо вооруженных воинов шло впереди, молодцевато опираясь на высокие копья.
За дружинниками шли старосты всех концов Новгорода. Они были разодеты по-праздничному. На каждом из них поверх легкой тканой рубашки накинуты были богатые парчовые кафтаны, привезенные из далекой Византии. Концевые старосты имели важный вид и свысока оглядывали расступавшуюся перед ними толпу.
Далее в толпе старшин и степенных бояр шел сменивший Гостомысла посадник, казавшийся растерянным.
Все поглядывали в молчании на шествие, словно ожидая увидать еще кого-то…
Но не вышел на тоскливый звон вечевого колокола тот, кого давно уже привык видеть Новгород. Совсем одряхлел Гостомысл, тлеет еще искра жизни в его разрушившемся теле, но силы уже оставили его…
