Однако сейчас, оказавшись здесь и зная ее координаты, я все же всерьез вознамерился – это было у меня накрепко ввязано в планы – поговорить с Ольгой начистоту и докопаться до истины, как бы упрямица ни выкручивалась. Никак не могу отнести себя к чадолюбивым родителям – скорее наоборот, – и если бы ребенок был парнем, я и не стал бы особенно волноваться: мужик должен пробиваться в жизни сам, я всегда так считал и сейчас тоже; он не имеет права быть у кого-то в долгу. Но с женщинами дело другое, не люблю деловых и энергичных дам – они, по моему убеждению, предают идею женственности, что может привести к вымиранию человека как биологического вида, разве что прибегнут к искусственному осеменению. Мир женщины, особенно молодой, наполнен опасностями куда больше, чем мир мужчины – ее сверстника, и потому женщина нуждается в помощи, и нечего тут коловращать задницей, изображая независимость. Именно это я и намеревался сказать Ольге и употребить для Натальиного блага некоторую сумму из тех денег, с которыми мне предстояло здесь и сейчас свести тесное знакомство.
Такие вот были у меня планы. Однако не зря сказано в суре шестьдесят седьмой, «Власть»: «Знание у Аллаха». И поговорить с Ольгой мне пока что не удалось.
Но это вовсе не означало, что даже в случае если Ольга по какой-то своей прихоти заблокируется наглухо, мне нельзя будет встретиться с Натальей и предложить ей напрямую то, что собирался передать через посредника. Быть может, так даже лучше. Найти ее вряд ли потребует большого труда: все-таки определенный порядок существует и в Москве, хотя в основе великого города изначально лежит хаос.
Так или иначе – еще не пришла пора вешать ружье на стену. Еще не заржавело столь мощное оружие современности, как телефон.
На этот раз мне ответили, притом так быстро, что можно было подумать – моего звонка ждали. Ждала Ольга, поскольку именно ее голос (со скидкой на качество телефонной линии и аппарата) прозвучал в трубке.
Услышав ее вечное протяжное, с придыханием «Алло-у?», я ощутил, как заколотилось сердце, но у меня было заранее решено, что разговаривать буду предельно спокойно и доброжелательно. Насколько это вообще для меня возможно. Поздоровался крайне вежливо, хотя не скажу, что очень нежно. И тут же слегка упрекнул:
– Ты что, больше не ходишь на свидания? Я ждал, ждал…
Кажется, она ожидала каких-то других слов. Во всяком случае, немножко запнулась, прежде чем ответить:
– Разве тебя не предупредили?
– Вот новости. Кто и о чем должен был предупредить?
– Ну… те, кто просил меня прийти на вокзал.
– М-м… А что?
– Да собственно, ничего. Просто они позвонили и сказали, что надобность в моем участии отпала.
Я получил новый повод для размышлений. Но сейчас было не до них.
– Понятно, – сказал я, чтобы не прерывать разговора. – Тебе позвонили, и потому ты не пришла.
Ольга как-то нерешительно кашлянула.
– Нет. Я все-таки пришла. И хотела даже подойти к тебе.
Я рассердился.
– Какого же черта… Прости. Почему же ты не подошла?
– Потому что… Там был человек, которого мне очень не хотелось видеть – и еще меньше хотелось, чтобы он увидел меня. Вот я и прошла мимо.
– Что за… Прошла – и я тебя не заметил?
После паузы последовало:
– Я не старалась, чтобы ты меня заметил – по той же причине.
Я решил, что об этом достаточно.
– Ну, хорошо. Липсис передал мне, что ты не хочешь меня видеть. Почему?
– Неправда. Я этого не говорила. Сказала только, что не хочу, чтобы он разговаривал с тобой обо мне. Может быть, он не совсем правильно понял.
– А почему это о тебе и поговорить нельзя? Неужели же мы…
– Не желаю, – ответила она резко. – Но встретиться с тобой я хочу. Не потому, что меня просили, и не потому, что… Но мне нужно с тобой поговорить. По делу.
– Я слушаю.
– Не телефонное. Но в общем… Понимаешь, от папы осталось… Ты знаешь, что папа умер?
– Узнал только сегодня. Прими мои соболезнования. Я очень уважал его.
– Так вот, от него осталась масса бумаг. Возможно, они представляют интерес. Мне одной трудно разобраться. И вот я хотела бы, чтобы ты помог – если найдешь время, конечно.
– Да уж постараюсь. Скажи, а этими бумагами никто не интересовался?
