Ванёк-дурак - страница 3
Шрифт
Интервал
И в телегу погрузил:
«Будет, дед, в лесу шалить,
Мужиков безвинных бить.
Отвезу тебя домой,
Будешь вкалывать со мной».
Ванька к дому подъезжает,
Мать его уже встречает:
«Маня, Ванька возвратился,
Глянь-ка, цел и не убился.
А с мукою что? Привез?»
Мамка заглянула в воз,
Дед чужой икает там.
«Это что ещё за срам?»
«Это наш работник, мать,
Будет сеять и пахать,
Будет и штаны носить,
И бурьян в саду косить.
Видишь, спит сейчас бедняга,
А всему виною – брага.
Не послушал, перебрал.
Бог его и наказал».
Вот очнулся леший:
«Худо! Опоил меня иуда!
Во как голова трещит.»
А Иван и говорит:
«Боль сниму твою вполне,
Коль сослужишь службу мне».
Ну, тут леший разозлился,
Как-то весь перекосился,
Диким зверем заревел
И на Ваньку налетел.
Но не промах наш дурак.
Вот он вытащил табак:
«На-кось, дедушка, уймись
И манерам научись».
Леший вмиг оцепенел,
Покраснел, позеленел.
Стал ручищами махать
И давай вовсю чихать.
Тут земля как загудела,
Задрожала, зашумела,
Словно буря занялась.
Вот досада, вот напасть.
Дом с маманей закачался,
От землицы оторвался
И, по небу полетел.
Лишь дурак остался цел.
Вот он к деду подбежал,
Рот лаптей ему зажал,
Приподнявши будто пуд,
Зашвырнул с размаху в пруд.
Дед покамест снова всплыл,
Уйму рыбы наглушил.
Вот он вылез, весь трясётся.
А дурак над ним смеётся:
«Что? Студёна, брат, водица?
Чай тебе не в бане мыться.
Но зато улов хорош.
Молодец, ядрёна вошь.
Будет славная ушица.
Да тебе бы обсушиться.
Возвертай на место дом.
Обогреешься потом».
Леший смирный стал, как пёс,
Мигом дом назад принёс.
Мамка печку затопила
И беднягу обсушила.
Маня бражки подает:
«Выпей, дед, башка пройдёт.
«Тот, когда слегка набрался
Подобрел, заулыбался.
Лезет к Ваньке целоваться:
«Всё, сынок, не буду драться.
Коли вместе станем жить,
Буду службу вам служить».
Ну, на том и порешили.
Вместе весело зажили.
Я у них на днях гостил:
С Ванькой на спор бражку пил.
Но, по совести признаться,
В этом трудно с ним тягаться
Я ж, невежда, попытался,
Но на сотой чарке сдался,
Утешало лишь одно:
Леший спал уже давно.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Год прошел, а может, два.
Про Иванушку молва
Докатилась до столицы,
До царя и до царицы.
Царь, понятно, был подлец,
Кровопийца и стервец,
Самодур и психопат,
Хам, злодей, дегенерат.
А при нём большой, как дуб,
Федя, главный душегуб.
Видя Федю, все дрожали,
Потому что точно знали:
Тяжела его рука,
Многим он намял бока.
Как-то, кажется, в обед,
Царь держал большой совет.
Там боярин Лыков спьяна
Ляпнул, сволочь, про Ивана
«Дескать, есть такой мужик,
Сам невзрачный, будто вжик,
Конопатый да горбатый,
Но с недавних пор богатый.
Бьют челом его соседи:
Дескать, раньше даже меди
У соседа не водилось,
Так откуда ж появилось
Столько злата у Ивана,
Тунеядца и болвана?
В общем, надо всё проверить.
Описать, потом отмерить
То добро. Взыскать налог.
Самого потом в острог.
Есть сомненья: сей мужик
Вор, злодей и бунтовщик.
Царь к боярину подсел,
Тот от страха онемел.
Царь хлебнул и запищал:
«Почему не сообщал?
Знал ведь, хам, с казною худо
И молчал о том, паскуда.
Вот в тюрьме тебя сгною
Или морду раскрою».
Тут и Федя подлетел.
Мигом Лыков побелел:
«Виноват, прости, отец».
«Прикуси язык, стервец.
Завтра утром всё исправишь,
Мужика сюда доставишь.
Сам дознанье проведёшь.
Но, смотри, как подведёшь.
Всё, тепереча иди.
Федя, милый, проводи».
Федя Лыкова схватил
И о пол башкой хватил.
Опосля – пинком под зад
Вывел скоро из палат.
Царь же водочки хватил,
Всех гостей обматерил:
«Будет вам, козлы, хихикать».
И велел царицу кликать.
Вот царица появилась,
Мужу низко поклонилась.
«Будет, матушка, садись.
На, сперва опохмелись.
Как дела?» «Да, слава богу.
Всё старею понемногу.
Вот сейчас опохмелюсь,
Опосля потом напьюсь.
Каждый день одно и тоже,
Тот же стол и те же рожи.
Та же сёмга и треска
И зелёная тоска».
Царь ругнулся: «Твою мать!
Будет, дура, причитать.
Ну, не хочешь веселиться,
Так ступай к себе молиться.
Хочешь плачь, а хочешь смейся.
Хоть башкой о стенку бейся.
Хочешь землю носом рой.
Хочешь в омут головой.
Только, знаешь, не зуди,
Не канючь и не серди.
А не то, когда допью,
Морду вновь тебе набью».
Царь допил свою посуду.
«Тихо! – крикнул. – Молвить буду».
Мигом гости замолчали,
Закрестились, задрожали.
Всех пробил холодный пот,
Похожие книги
