— Мы не знаем, зачем, но точно знаем, что именно эти двое убили семнадцать молодых военных. Их обескровливали, перерезали им горло и выбрасывали на улице… Мы долго искали преступников. Но даже предположить не могли, что в этом замешан Густав Лабе. Его имя, его положение и богатство было идеальным прикрытием для злодеяний. Вы совсем не помните, как его сообщница пыталась перерезать вам горло?
Значит, вот почему у него так болит шея… Рихард решил скрыть следы вампирского укуса.
— Не помню. Я ничего не помню после того, как бросил в Лабе нож. Очнулся я в больнице.
— Ясно. Что ж, очень жаль. Дело в том, что она сбежала. Видимо, она торопилась… Тут вам повезло вторично: она нанесла всего одну рану, к тому же недостаточно глубокую, крупные сосуды не были повреждены, так что вы выжили. Можете считать себя заново рожденным, — герр Зиглер как-то невесело улыбнулся. — Скажите, а когда вы с этой дамой были… вдвоем, на кровати… она что именно делала?
Конрад удивился. Зачем это знать следователю? Но послушно ответил:
— Мы целовались. Она расстегнула на мне одежду. Она меня трогала… гладила… ласкала… ну, понимаете…
— Понимаю. Но у вас на шее, помимо пореза, совершенно кошмарный засос.
— Ах, да. Это было немного больно. Но, знаете, она такая красивая… С ней это было и больно, и приятно.
— А ничего странного она вам не предлагала?
— В каком смысле — странного? — еще сильнее удивился Конрад.
— Ну… скажем… выпить ее крови?
Конрад лишился дара речи.
Этот следователь с грустным взглядом… он что же… он знает? Знает о вампирах? Знает, что она была — вампир?
Нет. Нет, не может быть.
А почему, собственно, не может? Разве Конрад и дядя Отто — единственные люди в Германии, которые столкнулись с этой нечистью? Вампиры регулярно убивают людей, и возможно, этот следователь сталкивался с загадочными преступлениями или даже сам видел что-то… Однако он спросил не о том, пила ли Гретхен кровь у Конрада, а — поила ли она его своей кровью. Значит, он предполагает, что Гретхен пыталась Конрада обратить?
Эх, если бы…
У Конрада был миг соблазна, когда ему захотелось рассказать следователю все, что произошло на самом деле. Как это было бы здорово — найти еще одного человека, который знает о вампирах, который верит в них!.. И который при этом не является мерзким дядюшкой Отто…
Но что-то остановило Конрада. Инстинкт самосохранения, видимо. Что, если следователь вовсе и не думал ни о каких вампирах? Быть может, на губах других убитых парней находили кровь… И тогда честный рассказ станет поводом для отправки Конрада в психушку. А уж на карьере-то точно придется крест поставить.
— Нет. Она не просила меня выпить ее крови. Если бы попросила, я бы, наверное, сразу в окно выпрыгнул. Плевать, что высоко…
Конраду показалось, что герр Зиглер с облегчением вздохнул, услышав его ответ.
— Вы не помните, вы не боролись с этой женщиной? У вас не было возможности ее ранить?
— Нет, я не помню. Правда. Я ничего не помню…
Герр Зиглер ушел, предупредив, что появится еще раз: когда показания Конрада перепечатают — их принесут ему на подпись. На прощание герр Зиглер еще раз поздравил Конрада со вторым рождением и еще раз уверил, что обвинение в убийстве Густава Лабе выдвинуто не будет.
3
Дядюшки пришли через час после ухода следователя.
Дядя Август выглядел непривычно взволнованным. А дядя Отто просто-таки находился на грани истерики и нервно грыз ногти. Но Конрад даже на миг не предположил, что это так они переживают из-за того, что племянник едва не погиб. Вряд ли. По крайней мере, вряд ли его жизнь для них что-то значит. Просто… Просто Август понимает, что после смерти Конрада его конфликт с родственниками Франца Лиммера возобновится, и возможно, ему все же придется делиться наследством. А дядя Отто, скорее всего, догадался, что племянник столкнулся с настоящими вампирами, и теперь до смерти завидует, и страшно хочет услышать подробности настоящей истории.
— Ну, ты как? — спросил Август.
— Я жив, — просипел Конрад.
— Это мы видим. Тебя так просто не убьешь. Ты ж парень битый, — Август хохотнул. — Вот теперь ты меня за науку и поблагодаришь. Какой-нибудь изнеженный хлюпик сдох бы. А ты выжил. И ножик мой пригодился.
